Осень матриарха
Шрифт:
"А ведь шутить-то они шутят, подзуживают один другого, но тем не менее дела обернулись куда как серьёзно".
Всё-таки зрелище оказалось настолько чарующим, что не хватало духу встать и прекратить бесчинство: бумага приобрела ровный алый оттенок, на котором еле проступали пламенеющие знаки. Дезире уже не танцевал на ложе, не повизгивал упоённо, как незадолго до этого, а лежал не двигаясь, широко распустив тёмные кудри по рукам цвета слоновой кости. Виссон и пурпур, пурпур и парча...
– Хватит с тебя, - проговорил Рене грубовато.
– А то раскис и вида не подаёшь, как тебе там.
Бросил ремешок наземь, ухватил партнёра подмышками, сволок и потащил
– Рене, - позвала женщина, - когда позаботишься о твоём дружке, вернись и забери остальное имущество.
Он, не оборачиваясь, кивнул из-за плеча. Голова Дезире, томно повисшая на братнином плече, чуть дёрнулась, приподнимаясь на голос, и встретилась глазами. Лукаво и чуть косноязычно.
IX. ПЕРВОЕ ПРИЧАЩЕНИЕ
"Не стоило бы грузить народ Пастернаком. Потянуло на преждевременные мысли. Что делать - нечто во мне буквально прыщет чужими стихами".
В отсутствие младших старшая внимательно рассматривала оба пояса: оружие битвы и орудие наказания.
"Там под слоем дорогого сплава лезвия мечей могут быть по-прежнему заточены, - подумала о первом.
– Не всегда разрешено таскать на себе то, что предназначено для убийства: полагается обезвредить. Но отпуск может не повлиять на коренную динанскую сталь, не перебить особую закалку - а мальчишка того не знал, не ведал".
Второй предмет показался ей, мягко говоря, странноватым. Полоса гибкого каучука с линзообразным сечением, длинная ось - сантиметров восемь. Пряжка непропорционально мала и неказиста - лишь бы зацепить за другой конец.
"Держу пари, каждый день паренёк эту штуковину не носит, - подумала, качая головой. - Еле слаксы на месте удерживает, зато разрубить острой гранью пополам - это оно запросто. С другой стороны, у "порольного" ремня самое опасное и непредсказуемое - пряжка. Выходит, с умыслом наряжались оба?"
Тем временем Рене, по-видимому, справился и вернулся в комнату.
"Мне кажется или он в самом деле чуть усох? Ладно, сейчас нет смысла вникать в детали".
– Извините, госпожа, Не мог в один ход забрать все наши вещички.
– Не за то прощения просишь, - спокойно заметила Та-Циан. - Вот о чём думай. Перехватил у меня право судить и наказывать. Устроил игрища на моём ложе. Это тебе как?
И внезапно усилив голос так, что отдалось от стен, продолжила:
– Мне всё равно, как вы с приятелем у себя друг друга пользуете. Но здесь - ложись ничком.
Юнец улыбнулся было, не понимая, но вдруг во взгляде мелькнул страх. Он расстегнул ворот, будто в одышке, и покорно лёг на место, где раньше был Дезире.
"Оказывается, я не разучилась укладывать мужчину в постель одним голосом плюс хорошо подобранная интонация. И при этом отнюдь не кричать и не надрывать голосовые связки".
– Лежишь? Ну, лежи-отдыхай. Покрышка, наверное, ещё вовсю твоим милым Дезинькой пахнет. Руки кверху, ноги врозь.
"Вернуть ему забытую снасть? Нет, проявим немного смекалки. Не зря друже Керм позволил мне взять нагайку - камчу по-здешнему, по-нашему камши, канши. Мощный оберег: пахнет конским потом, хоть к лошади редко прилагается, большей частью висит на пальце или запястье. Людской кровью, хоть в ближнем бою - не первая снасть. Защищает воина от вражеских клинков, роженицу - от бесов. Воплощает ярость боя, величие родовых мук. Или наоборот: в любом сражении можно отыскать возвышенное, в любых родах - ярость, с которой плод исторгается из тела. Лучший символ власти
Э, а парень-то вроде и в самом деле отдыхает или впал в прострацию. Или пьёт мысли старшей.
Что же, подбросим топлива в костёр?
По традиции, казацкого гетмана ударяют нагайкой, прежде чем вручить ему палицу-буздыган, тот же скипетр. Чтобы помнил о бремени власти: как поставили, так и сбросить могут. То же было и с ней, когда ставили над её первой сотней.
Та-Циан вынула плеть из ящика, повертела в руках. На самом деле смотрится как жезл или шестопёр: деревянная рукоять увенчана гранёным навершием, из навершия спадают, словно ветви плакучей ивы, девять тонких кожаных косиц. Если хоть к одной подвязать свинчатку - волка можно переломить одним ударом. Пастушеская сноровка, которая не к лицу водительнице людей. Неуклюжие пропорции: гибкая часть почти равна неподвижной. Делалось не ради жизни - ради смерти, а той не к лицу украшения.
Она тоже не любила ни в чём излишеств. Лучшее украшение снасти - мастерство владельца.
"Порефлектируем на досуге? Мысль всегда течёт быстрей, чем реальное время.
После того, как мы пригнали табун, дюжина всадников так и осталась под моей рукой. И, натурально, лошади. По мере того, как мы двигались дальше к цели, удавалось торговать и тем, и этим: прославленными книгами среди деревенских старшин, воинским умением - среди тех, кто хотел попытать купеческого или иного счастья. Везти невесту к жениху и сопровождать свадебный поезд тоже приходилось. Нет, мало кто обманывался насчёт меня и Керма, во всяком случае, обманывался глубоко. Оттого кое-кто из охраняемых, удальцы и авантюристы в душе, оставались. Подразделения, посланные с той же тайной целью, что и мы, нередко считали необходимым соединиться с Кермом. И они, и мы как бы вгрызались в горную породу, только мы шли как бы внутри золотой жилы, а они сквозь базальт. Наша прибыль в людях, лошадях и полевых орудиях значительно превышала убыль. Заниматься пищевой контрибуцией случалось, но редко: платить мы могли не одними бумажками и звонкой стальной монетой, но и настоящим товаром и услугами. А если учесть, что неплохие - да что там!
– великолепные спецы приходили, желая не командовать, а подчиняться славному имени (естественно, на демократических началах), то картина была попросту фантастической.
С того и пошли сравнения меня с Орлеанской Девой, хотя уж девственница из меня была, как из удава оглобля. Но с другой стороны: чем бы ни объяснялся воинский гений француженки - тем, что она была королевским бастардом и её учили защищать себя, тем, что она была воспитана в дворянской семье, хотя и потерявшей титул, что она была воплощённым "синдромом Морриса", - это был не мой случай. Невзирая на сверходарённость, Жанна была неграмотной. Тогда это не считалось пороком ни в одном из сословий. Я же в своих идеалах числила Хуану Инес де ла Крус, хотя не было на земле такой огромной кельи, что могла бы вместить мои упования и амбиции".
Война - удобный повод сделать карьеру на трупах. Карьера в случае Та-Циан состояла из ряда малозначимых движений - никто не подавал рапортичек в ставку, не оглашал наград перед строем. Или тебя признают, или нет. Её признавали: как знамя, как голову, как ту, которая отвечает - ответит - за всё правое и неправое. В последнем было главное преимущество.
"Нет, главным было другое: мой голос ложился поверх иных голосов. Я умела сотворить невозможное. И мне безусловно кто-то ворожил: видимо, грядущие судьи".