Осень матриарха
Шрифт:
– И призы.
– Во-первых, праздник. Во-вторых - вы оба думаете, меня не распознали? Ещё как распознали. Против юной задиры могли лучшие из лучших стать - но не стали. Могли отказаться помогать врагине и чужачке идти под столицу - а помогли. Нюхом угадали, что у нас с побратимами возникла непростая задумка.
– И про Волчьего Пастуха не сказали ни слова.
– Как то есть ни слова? Джен, Дженгиль ибн Ладо как раз и был тот сторож. Он нашу неполную дюжину мог бы и один положить. Тот ещё Затойчи,
Вернулись мы по уговору - разве самую чуточку заполночь, хоть нас и оставляли, и уговаривали побыть по крайней мере с недельку. Керм долго удивлялся: про сегодняшний день он для красного словца сказал и ради пущей острастки. Воспитывал он меня на спартанский лад, всё норовил отыскать предлог, чтобы выдрать перед строем. Стыда мне в том бы не причинил: у нас такое считается как бы жертвой божеству войны. Настоящих спартанских мальчишек ведь тоже секли розгами на алтаре Артемиды Орфии.
– Ох, Р-рень, - вполголоса произнёс Дезире.
И потом громко и нагловато, обращаясь к Та-Циан:
– Он ведь стал вашим милым, Джен? Мы тут в коробах отыскали пояс...
Распахнул джемпер и показал широкий нательный корсет из выгнутых по телу металлических пластин; каждое такое звено было по краю оправлено золотым и прикреплено к полосе гладкой кожи.
Женщина невольно ахнула: Волк лишь пришёлся ему к слову, только вот и пояс и вправду был динанским, с многосложной историей. В суете переезда Та-Циан положила его "на хорошее место" - такое, про которое и забудешь, да отыщешь, когда придёт пора. К остальным невнятным сувенирам - из Чехии с Непалом (Татьяна), Гранадских Эмиратов (сама Та-Циан), Вард-ад-Дуньа...
Значит, мальчишки и впрямь не утерпели: покопались в чужом.
Слишком рано и некстати отыскали спусковой крючок того оружия, которое она упорно совала им в руки.
Хотя в свадебной истории сия часть виртуального револьвера тоже появилась внезапно и пришлась очень даже кстати.
Но ритуальный воинский пояс из обломков "отпущенных" шпаг...
– Госпожа, вы это ведь очень цените?
– с некоей деловитостью спросил тем временем Рене.
– Почти забыла. Во всяком случае, то не игрушка для детей.
– Слышал, парась этакий? Я тебе что говорил: положи и забудь, что вообще видел. А ты мало того что не послушал меня - своровал, так и вздел прямо на тушку. Снимай немедленно. И кофту. И свиншот... тьфу, свитшот. И штанцы впереди расстегни.
Схватил полунагого приятеля за руку, поволок было к двери, но потом остановился:
– Там ниже и не так упруго. Иди-ка на этот матрас. Руки кверху подай.
"Ритуал домашнего воспитания в особо изощрённой форме, - промелькнуло в мозгу Та-Циан.
– За что боролись, на то и напоролись".
Сама она подобрала с пола спорный предмет и машинально вертела в руках, то наматывая на запястье, то снимая.
Дезире,
Рене одним движением выдернул из шлёвок чёрный ремень, сложил вдвое.
– Мне, наверное, в коридор выйти?
– спросила хозяйка нежным голосом.
Парни сделали вид, что не поняли и даже не расслышали.
– Вот, - промолвил Рене сурово.
– Подставляйся за все грехи сразу.
– Погодите, - сказала Та-Циан. От, так сказать, предлежащего и предстоящего вида сердце ухнуло книзу.
– Наборный кушак мне, собственно, не нужен, если мальчику нравится - дарю. В награду за пролитые слёзы. Но на то, что между вами обоими, нимало не покушаюсь.
"Не спросили разрешения - так сама его дай".
– Спасибо, госпожа, - проговорил Дези елейным голоском.
– И... Ой, ты чего? Больно же! Брюки порвёшь!
Ремень смачно хлестнул, перебивая красноречие.
– Держи раз. Госпожа нынче добрая. Госпожа тебе новые штанцы купит, - рассудительно поведал миру Рене.
– Суконные, зелёные, в крапинку. Нет, я тебе что сказал? Рассупонься. Вылезать из модной шкурки велел? Не велел. А ты гусеницей извернулся и таки сделал по-своему. Держи два!
"Порка со словесным упреждением. Чудненько".
– Так и пополам перешибить недолго, - хныкнул Дезире.
– Как перешибу, так и страстётся, - раздумчиво заметил его оппонент.
– Срастётся, то бишь. Никак забыл, кто ты есть?
Та-Циан невольно хихикнула в ладонь. Где-то на третьем ударе ей стало до последней капли ясно, что мальчики разыгрывают полноценный спектакль на двоих плюс третий в зрительном зале. И, мало того, удильщика подловили как раз тогда, когда он сам собрался подсечь крупную рыбу.
Только вот никому не известно, кто рыбак, а кто его добыча. И сколько на самом деле годков юным гаёрам. Так же как и они сами не подозревают, насколько стар был Дженгиль, когда заказывал оправить звенья старинного боевого пояса в золото с серебром.
"Но старость - это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьёз".
Так смерть, как и Рим, надо брать не долгой осадой с помощью передвижных тур, а внезапным штурмом? Джен намекал на это?
У самих римлян похожий пояс - кладовая вооружений именовался "балтеус", и за оскорбление его чести могли запросто убить. Даже в Эдинере похожее...
Но это ещё одна ветка древа сказаний.
Что внутри самой Та-Циан позвало чужие, рутенские стихи в такой момент, с виду абсолютно неподходящий?