Осень прежнего мира
Шрифт:
— Передайте ему, что Таилег возвращается домой и просит как следует отблагодарить своих спасителей, — добавил он и, коснувшись кольца, исчез с лёгким хлопком.
— И всё-таки, как в сказках, мне больше нравится, — вздохнул Бревин. — Там в конце обычно награждают грудой сокровищ. Кстати, насчёт ванны — это мысль. Ну что, Унэн, у тебя в рукаве случайно не завалялся бочонок с пивом? У меня от огорчения ужасно пересохло в горле.
История 8. Сокровища
XXIX
Они соскучились по Оннду так, словно
— Как я раньше не понимал этого! — высказался Бревин. — Я всего две недели провёл в походе, а уже соскучился по цивилизованной жизни.
— Привыкай, — отозвалась его сестра, которая днями пропадала в лечебнице. — Ты же собирался вернуть себе трон? А без длительных военных походов это у тебя никак не получится. Представь только — грязь, пекло, конное войско, все закованы в латы… Столько возможностей испытать свой дух!
— Да вы сговорились, — Бревин недовольно скривился. — То наш художественный гений называет все войны без разбору резнёй и отвратительным занятием, то ты теперь во всём видишь только грязь и вонь.
— При ближайшем рассмотрении именно так и выходит, — заметил Ользан, который вторые сутки занимался реставрацией холста трёхвековой давности. — Просто прежние правители объявляли грязь, болезни и невежество данными свыше и это считалось в порядке вещей. Здесь ты увидел, каким бывает другой порядок вещей, так что придётся тебе переучиваться. Либо то, либо это.
— Был бы Унэн, мы бы ещё поспорили, — вздохнул шантирец и с сожалением посмотрел на стоявший на столе дымящийся чайник. — Вот уж кто в любой ситуации чувствует себя, как дома…
Тут было с чем согласиться. Неизвестно, конечно, сколько времени человечек вырабатывал в себе такое состояние духа — на памяти Ользана он один-единственный раз выказал испуг. Когда подействовало его лекарство, что должно было затормозить неуправляемое развитие его, Ользана, талантов. Интересно, подумал вдруг художник и даже отложил в сторону кисти, настолько потрясла его эта мысль, а вдруг он сам не знал, какими могут быть последствия?..
— Интересно, где Унэн? — спросил он, ни к кому особенно не обращаясь.
— У пристани, — хмыкнул шантирец. — Проповедует. Слушал я его… как он их называет?
— Сутры, — подсказала его сестра.
— Вот-вот. Честно говоря, не понял ничего. Игра словами. Как может серьёзный человек заниматься подобным?
— Важен результат, — ответил художник и, отодвинувшись от стола, потянулся. — Рамдарон не оставлял записок?
Выяснилось, что не оставлял. С этим вообще была неразбериха. Путешественники вернулись в Оннд девять дней спустя встречи с таинственно ожившим незнакомцем. Почти сразу же их встретил Рамдарон и пообещал, что появится на следующий день. С тех пор прошла неделя.
Унэн преспокойно занялся сбором милостыни, к чему его друзья уже привыкли и перестали вздрагивать, когда им случалось проходить мимо одетого в жёлтые лохмотья монаха, с улыбкой читающего свои никому не понятные священные тексты. Частенько его не было и по ночам. Впрочем, Коллаис догадывалась, где его носит, поскольку его «научные» трактаты постоянно лежали на столе и время от времени дополнялись.
Но более всего всех донимало то, что не было новостей. То есть, конечно, город жил своей жизнью. Приходили
Тут шантирца осенило и он вспомнил, что тревожило его не так давно в Гилортце.
— Как звали того скалолаза? — спросил он, с отвращением отхлебнув чая. Организм требовал воды, а денег на вино уже не было. Коллаис, правда, что-то зарабатывала в лечебнице, но занимать денег у неё? До такого шантирец ещё не дожил.
— Ирентлам, — отозвался Ользан. — Кстати, Унэн сказал, что он жив-здоров и шлёт нам привет. Тебе в особенности, Лаис.
Девушка подняла голову.
— Поздно же ты об этом вспомнил, — укоризненно покачала она головой. — Почему ты о нём заговорил? — повернулась она к брату.
— Он говорил, что к нему было паломничество разнообразных наёмников. Кому могут потребоваться тренированные солдаты, прекрасно перемещающиеся по горам и пещерам?
Все замолчали, переваривая услышанное.
— Если мы ещё увидимся с Рамдароном, — медленно произнёс Ользан, — тебе стоит сказать ему об этом.
Он, вспоминая полушутливое приглашение Нерлона, рискнул прогуляться к нему домой. Там его ждало глубокое потрясение. Дверь открыл недружелюбный скорняк и быстро дал понять, что в этом доме, хвала Элиору и Афамис, живут настоящие люди, а не бог весть кто ещё — и всегда жили, сколько он себя помнит. Хорошо ещё, что силой не выставил.
После того, как Ользан походил вокруг и осторожно порасспрашивал соседей по улице, лицо его вытянулось сильнее. Кто бы ни был Нерлон, в искусстве маскировки ему было немного равных…
— Если увидимся, — повторил Бревин. — Нет, я так не могу. Как вы можете пить такое целыми днями? Завтра пойду ещё раз, попытаюсь наняться тренером. Не может быть, чтобы я не мог честно заработать себе на жизнь!
— А как ты жил раньше? — поинтересовался Ользан, вновь отрываясь от полотна.
— Раньше! — воскликнул шантирец. — Раньше я мог наняться телохранителем, пойти разворошить какое-нибудь осиное гнёздышко, если за него платили. А что сказал Рамдарон? Сидите тихо, ничем не занимайтесь. Вот и сижу. Плесенью скоро покроюсь…
Во входную дверь постучали.
— О боги, — простонал шантирец. — Если это опять бродячие торговцы… Ну-ка, дайте-ка, хоть душу отведу.
Он решительно вышел из комнаты и с грохотом сбежал по лестнице. Раздался скрип открываемой двери… и пауза. Затем снова шаги, уже не такие быстрые.
Первым в комнату вошёл Рамдарон, сияющий и довольный. Вторым была какая-то фигура, чью голову скрывал капюшон. Завершал процессию ошарашенный Бревин. Он закрыл дверь и встал рядом, глядя на гостей.