Осенние
Шрифт:
— Ну-у… Ничего страшного, — задумчиво, словно самому себе, сказал Аркадий. — У меня просто появился новый выбор — надеюсь… Так что предложение остаётся в силе, как и приглашение в гости.
— Спасибо, — уже радостно сказал Женя.
Странное состояние неловкости оставалось: Аркадий явно ждал, что Женя нас оставит на время, а Женя уходить не собирался. А я… Впечатление нетерпения охватило меня: побыстрей уйти бы отсюда вообще. Впечатление — как будто позвали, но кто? И этот запах застоялой пыли буквально шибанул в нос… Положение, как ни странно, спас Константин Павлович, который, прихватив с собой Михаила, что-то непрерывно рассказывавшего ему, подошёл
Я наскоро представила Аркадия Константину Павловичу.
— Нам понравилось! — сообщил сияющий Михаил. — Нам всё очень понравилось — такая выставка получилась! Я уже почти всё это видел, но всё-таки не ожидал, что так здорово получится!
— Как долго будет продолжаться эта выставка? — спросил Константин Павлович, который уже как-то более мягко смотрел на меня. — Мне бы хотелось прийти сюда ещё раз, когда первые впечатления улягутся.
— Ещё две недели, — после паузы, в которую все промолчали, ответил Женя за всех сразу, потому что мог ответить и Михаил, бывший в курсе выставки и связанных с нею новостей, но тот загляделся на кого-то…
Мужчины вежливо заговорили об интересных экспонатах…
Я вдруг оглянулась. В помещении, полном посетителей, лёгкие паспарту с нашими рисунками внезапно покачнулись. По залу прошёл еле заметный, но чувствительный сквозняк, пронзительно обдавший свежими и сладкими запахами палой листвы и холодом обветренного асфальта… Облизав губы, пересохшие от зачастившего дыхания, я, стараясь рассмотреть между собеседниками вход в зал, радостно выдохнула:
— Костя!..
— Костя? — с недоумением спросил Константин Павлович. — Он ещё…
И осёкся, обернувшись.
В дверях нашего зала только что было пусто — казалось, только свет заходящего солнца играл на линолеуме за порогом. Костя появился внезапно — чёрная фигура на фоне заходящего солнца, чьи лучи стелились из окон основного зала. Правда, потом оказалось, что светило уже не солнце, а включённые к вечеру лампы, но это уже мелочь…
Не дожидаясь ничьей реакции, я быстро обогнула Аркадия и пошла к мужчине-Осени. Полетела — по линии его взгляда!
Порога он не переступил — заглянул и отпрянул, снова исчезнув. Я ещё по пути к нему испугалась так, что сердце захолонуло: он увидел мои рисунки, на которых мы вдвоём, — выставленными на всеобщее обозрение! А если он оскорбился тем, каким образом я спасаю нашу с Женькой выставку? О Вере-то, о её выходках я ещё ему ничего не рассказывала!.. Неужели обиделся?!
В дверях пусто — хоть я ещё и не добежала. Ушёл — скользнув взглядом по ближайшим рисункам? Испуганная, я помчалась уже изо всех сил… Вылетела из зала, схватившись, чтобы не упасть на резком повороте, за дверную ручку.
— Привет!
Одной рукой он прихватил меня за кисть, другой — за талию, придерживая так, словно собираясь пригласить на тур вальса. Тёмно-серые глаза — блестят радостью.
— Привет!..
Не злится. Это первое, что я отыскала в его лице. Он даже не оглядывался по сторонам, не увидит ли кто нас, обнявшихся, когда жадно прильнул к моим губам. Но коротко. Я даже горестно охнула, когда тепло его горячих губ пропало с моих, жадных и соскучившихся. Но додумать, где в этой выставочной галерее есть укромное местечко, чтобы он вволю мог целовать меня, не успела…
Костя сжал мне ладонь и, чуть наклонившись ко мне, тихо выдохнул:
— Уйдём?
— Конечно!
Небритый, и глаза — счастливые и сумасшедшие… То ли шёл, то ли бежал, уводя меня с выставки. Я с трудом успевала за ним — в новых-то туфельках… Промелькнула гардеробная —
Выскочили на крыльцо, освещённое фонарём (уже стемнело), — я ойкнула, закрываясь руками: сильный ветер резким порывом облепил меня мелким дождём и мелкими берёзовыми листочками. Полностью испугаться тоже не успела. Только засмеялась от бедового чувства необъятной радости, когда легко взлетела и оказалась на крепких руках. Оказывается, он был в кожаной куртке. И, пока он быстро нёс меня к машине, я наслаждалась холодным, терпким запахом мокрой выделанной кожи.
Усадил меня в машину, велел пристегнуться. Что и сделала, пока он обегал машину — сесть за руль. Мягкий хлопок дверцы. Взглянул на меня — я на него. Подняла руку — провести по его взлохмаченным влажным волосам, убрать их со лба. Резко повернул голову — поцеловать в середину моей ладошки.
И машина рванула.
А я будто закрыла дверь, за которой остались выставка, рисунки, Женька, родители, гости, кто-то ещё… Какая-то старая жизнь. Отодвинута…
Мы мчались по чёрной от дождя дороге, на которой мерцали, взрывались и расплывались золотые огни и редко-редко разноцветные. Костя не сказал, куда мы едем. Я — не спрашивала. Как-то по-детски радостно я верила, что этот высокий мужчина-осень, сидящий рядом со мной, сделает всё, как надо. Как нужно — нам. И уже не боялась его внезапных решений и действий. Более того, чуть озябнув: всё-таки выбежала в одном летнем костюмчике, — я отодвинула полу его расстёгнутой куртки и прижалась к его тёплому телу, обняв его за пояс и греясь от него. Он лишь поглядел и улыбнулся.
На многих перекрёстках и переходах он, остановившись, первым делом целовал меня в макушку, а я ещё тесней прижималась к нему — счастливая: вот он, здесь, рядом!
Мне казалось — мы пересекли полгорода. Но я была так счастлива, что Костя наконец рядом, что сидела бы в этой летящей машине бесконечно. Лишь бы лететь её заставлял именно он — мужчина-осень.
Потом Костя свернул с центральных трасс и некоторое время петлял переулками, пока не остановился у солидного высотного дома в два корпуса. Странно этот дом выглядел. Чёрное здание, уходящее ввысь, в вечернее небо. Чёрное, потому что светились в нём, по ощущениям — одиноко, не более десятка окон.
Костя стремительно вышел из машины и, вынув меня, полами куртки, насколько получилось, прикрыл от дождя. Звякнули ключи. «Ой-ёй-ёйкнула» противоугонка.
— Держись за шею, — велел Костя, и я поняла, что сижу лишь на одной его руке, на левой. Он быстро дошагал до небольшой лестницы, затем встал у подъездной двери и приложил к домофонной кнопке ключ из связки.
Где-то подспудно я ожидала, что в подъезде будет темнотища. Так и было, пока Костя не шагнул из мелкой влажной мороси в сухой подъезд, где тут же просторное помещение залило таким ярким и весёлым жёлтым светом, что я зажмурилась от неожиданности.
А Костя прошагал до лифта, где и поставил меня на ноги, тут же вцепившись в руку, будто боясь, что я немедленно сбегу.
Ошалев от происходящего, я последовала за ним. Лишь раз неприятной холодной струйкой мелькнула мысль: «Наверное, он привёз меня на чью-то квартиру — по договорённости пустую. — И бесшабашно сказала себе: — И что? Не всё ли равно — где? Я тоже его хочу!»
Мы вышли из лифта — и сразу очутились у двери. Я обернулась. Коридор — длинный и, кажется, ещё сворачивает куда-то. И больше ни одной двери на всей его площадке.