Осенние
Шрифт:
«Как мне было душно в той галерее! — размышляла я, быстро работая карандашами и вспоминая тёмно-жёлтый проём — фоновый квадрат для моего мужчины-осени. — И только сейчас я понимаю, что происходило. Может, кто-то скажет, что такое тоже испытывал хоть когда-то в своей жизни: когда кого-то очень сильно ждёшь — зажимаешься в напряге, не хватает воздуха. Отсюда ощущение пыли. А когда желанный человек появляется, тебя отпускает, дышать сразу легче. Особенно, если этот желанный человек — Костя, мужчина-осень… Хотя… Какой-нибудь психолог скажет, что мне не просто не хватало его. Я была напряжена. Поэтому мне не хватало воздуха. Что ж… С какой-то
И взглянула на Женю: придумал что-нибудь озорное, чтобы ответить мне?
Хм, ему не до мобильного. Он сидел, болтая с подошедшим Михаилом. Кажется, что-то спросил у него, и Михаил махнул рукой в сторону. Проследив его жест, я разглядела Иришку, склонившуюся над коробками с бусами и прочими предметами, украшающими женщин и девушек. Подавив улыбку, я вспомнила: не далее как полчаса назад чуть рассерженный Пашка, уставший от похода по всем рядам, уволок с ярмарки Танюшку:
— Чего смотреть?! Ты хоть что-то купи!
Продавщица, перед которой они стояли, с энтузиазмом закивала. Таня не успела сказать фразу, к которой я привыкла: «Но не сразу же! Я ещё у других не смотрела!», как Пашка ухватил все побрякушки, которые жена поднимала посмотреть, и заплатил за них. Затем, крепко взяв Таню за локоть и попрощавшись с нами, он решительно и увёл мою подружку с места, где она часами была готова стоять, заворожённая. Танюшка сначала сопротивлялась, а потом Пашка (я видела) что-то сказал ей, и подружка вдруг рванула впереди него — теперь уже сама таща его за руку.
Не забыть бы вечером позвонить и узнать, куда это они оба намылились!
А ещё не забыть бы спросить у Кости, почему он так пристально следил за сценой покупки побрякушек.
… А теперь и Михаил привёл Иришку сюда. Потом, чуть позже, девушка призналась, что она не любит многолюдных мест. Если бы в прошлый раз подруга её не привела сюда, она бы и не узнала о таком интересном переулке.
В очередной раз оглянулся Костя, встретился взглядом с младшим братом, кивнул. Обрадованный Михаил опять замахал руками и затем, пооглядывавшись, пошёл к Иришке. Здесь, у продавца фигурок из пластика, они застряли надолго.
Я вытащила следующий лист, соображая, что же или кого нарисовать на этот раз. Если честно, сегодня мне не очень хотелось долго сидеть на Арбате. Манил вернуться дом — новая квартира, в которой была расставлена, но ещё не освоена в понедельник и во вторник купленная мебель. А ещё тем более не хотелось здесь оставаться, что после Арбата мы решили пройтись по магазинам, чтобы вместе выбрать покрывала на диваны и на кресла. А в следующий раз Костя пообещал экскурсию по магазинам, где можно купить шторы и занавески!.. Я глубоко вздохнула от наплыва счастливой волны! Господи, как это, оказывается, здорово — своими руками (ну, пусть не совсем своими) обставлять жилище, в котором собираешься жить долго и счастливо!
Новоселье мы уже отпраздновали. К нам пришли мои родители и Костины дед, мать и Михаил. Мама Кости мне понравилась: несмотря на возраст, она оказалась лёгкой и стремительной — теперь понятно, в кого Костя! С моей мамой они сошлись быстро — причём это была заслуга Елизаветы Петровны. Мама-то у меня немного замкнутая, её не сразу
Мой мужчина-осень, мне показалось, разгадал мысли деда, но весь вечер оставался спокойным и внимательным к гостям.
… Возможно, пока для меня всё внове, поэтому меня не раздражает, что мой будущий муж постоянно занят мыслями о работе. Но я уже твёрдо дала себе слово: никогда и ни при каких обстоятельствах не упрекать его тем, что работа для него на первом месте. Потому что так и должно быть. Он не умеет просто отдыхать — разве что в движении. И, подозреваю, что для него работа не просто увлечённость. Это его любимая игрушка. А отнимать у мужчины любимую игрушку чревато последствиями. Тем более у мужчины-осени, известного своим стремительным шагом и немедленным действием.
Мне же везёт в любом случае. Я люблю похозяйничать в доме. Он любит вечерами посидеть дома и поработать в уже освоенном кабинете, где его почти всегда окружают фотографии с моими работами, а главное — и сами работы, бережно засунутые персонально им в лично подобранные оправы… Выяснилось, что это здорово, когда он возникает на пороге кухни — тёмные глаза усталые, но постепенно оживают, когда он начинает принюхиваться к аппетитным запахам и блаженно улыбаться мне, а я — улыбаюсь ему ответно, потому что не отозваться на эту невозможно мальчишескую улыбку просто нельзя!..
… Посидев немного в этой многоголосице и хмыкнув, я поняла, что хочу на этот раз нарисовать не Костю, а Женьку. Очень уж он в заманчивой позе сидел — боком ко мне, чуть согнувшись, и что-то сосредоточенно говорил по телефону… Не сразу я заметила, что взяла из коробки, кроме простого мягкого, чёрный карандаш…
Выпадение из реальности было мгновенным.
Захлопав глазами, промаргиваясь, будто после долгого тяжёлого сна, я рассеянно взглянула на готовый рисунок, который я не помнила, когда успела нарисовать. Пальцы похолодели. Простым карандашом я быстро набросала небрежные линии, вылепившие узнаваемую фигуру Жени, сидящего на камне — всё так же чуть ссутулясь. Но сильными, с нажимом на бумагу чёрточками я заштриховала чёрным карандашом весь белый фон вокруг него! Что это? Что происходит?!
Кажется, я громко втянула воздух сквозь зубы.
— Что случилось, Алёна? — встревоженно спросил Костя, мгновенно вставший с места и шагнувший вперёд, чтобы закрыть меня от толпы.
— Не понимаю, — прошептала я и протянула ему рисунок. — Я рисовала Женьку… И вдруг… Но ведь это вокруг него. С ним самим — ничего. Не понимаю…
Обеспокоенно всматриваясь в рисунок, Костя некоторое время хмурил брови, а потом взглянул на Женю. Тот продолжал говорить по мобильному.
Я встала рядом с Костей, пытаясь высмотреть, откуда может прийти беда.