Ошейник для Лисицы 2
Шрифт:
– Здесь покоится Эмерлина первая Конфонская... – тихо прочитал я, и вдруг сам, неожиданно для себя, улыбнулся, и сказал себе и земле, под которой лежала моя жена, – Я верну тебя, даже если мне придётся зубами грызть горы...
Смело развернувшись, я уверенным шагом направился к сторожке Хелин. Времени было ещё много.
Придя к клановому магу, я убедился, что пришёл гораздо раньше, чем договорились. Пошаркав немного лапой у порога волшебницы, я не решился постучать, и решил было прогуляться, но лисица сама появилась за моей спиной.
– На улице холодно. Ты заходи, у меня чай есть, горячий, – говорила она совсем как обычная лисица без всяких замашек, которые у неё обычно бывают, то есть почти человеческим языком, на котором разговаривал я. И по всем традициям, я улыбнулся ей и поблагодарил:
– Спасибо, Хелин, я с удовольствием, – и полез в землянку. Как обычно согнулся в два раза, пролез в низенькую дверку и спрыгнул на земляной пол. Хелин, конечно же, была там уже, не утруждая себя физическими упражнениями.
– Располагайся, – она кивнула на ту самую пару кресел и небольшую кровать у дальней стенки, а сама провела ладонью по воздуху, образуя столешницу и четыре ножки под ней.
– Знаешь, Хелин, – начал я, усаживаясь в кресло, – всегда хотел узнать, почему ты живёшь здесь?
– Здесь уютно, – объяснила Хелин, извлекая из небытия уже горячий чайник, – никогда не любила чересчур просторные закрытые помещения, особенно те, в которых надо жить. По мне лучше жить так, упираясь головой в потолок и с трудом разворачиваться, чем в огромной комнате с высокими потолками и с огромными окнами.
– Да ну? Довольно странное желание. Наверно свойственно оно только магам, а? — я наблюдал как из воздуха появились чашки и заварка, – а чай настоящий? — на всякий случай спросил я.
– Да, чай у меня всегда настоящий, я не делаю. Я знаю одно дикое место, где он растёт в изобилии, оттуда я его и тащу, – объяснила волшебница, и продолжила беседу, – Дело не в магии, Ренар. Дело именно в любви к уюту. Мне здесь хорошо, как бы узко не было. Не была бы я магом — всё равно жила бы так, просто тут бы было вообще не развернуться из-за всех вещей, которые я сюда натаскала бы.
Волшебница уселась напротив меня, взяв в лапу чашку чая, который она только что заварила. Я тоже попытался это сделать, но обжёгся, как только дотронулся до чашки — ручкам на чашкам я никогда не доверял — и отдёрнул лапу, тряся ею. Хелин посмотрела на меня с небольшим удивлением, и моргнула.
– Теперь не горячий, – заверила она.
– Знаешь, верни его в предыдущее состояние, а я лучше подожду, пока он остынет сам.
– Как хочешь, -она завела глаза к потолку и от чашки снова пошёл лёгкий пар.
– Не так часто ест возможность попить чая с магом...
– Ренар, как видишь, во мне нет ничего страшного. Мне триста с лишним лет и я умею отличать врагов от друзей, так что ты можешь заходить ко мне сколько угодно.
– Триста лет... Тяжело наверно?
– Нет. Если ты про отношения, то у меня их никогда не было, и хочется верить что не будет.
– Почему это? — я обнял чашку, грея лапы.
– Ну... Несмотря на то что живу я три сотни лет, я отношусь к очень редкому классу магов, – она тряхнула роскошными волосами и посмотрела мне в глаза, – обычно нас называют детьми.
– Плохо колдуете? — я скривил брови, вспоминая, как мастерски Хелин обращается со всеми самыми опасными артефактами.
– Нет, скорее наоборот. Мы впитываем все знания как губка, можем творить почти всё что угодно. Но есть одна... особенность, которая связана не с магическими способностями, а как раз с личными отношениями.
– Какая? — что и говорить мне стало безумно любопытно узнать секрет нашей клановой волшебницы, – я никому не скажу! — пообещал я.
– Конечно, не скажешь, – лисица улыбнулась, – ты знаешь такой интересный факт, что маги перестают стареть и остаются в возрасте, в котором открыли себе магические способности?
– Оу... – удивлённо потянул я, глядя на неё, – нет...
– Хочешь посмотреть, как я выгляжу по-настоящему? — спросила она, помешивая пальцем чай. В этом было что-то детское, и как только я это понял и кивнул, я увидел, что на кресле передо мной сидит и задорно болтает лапками лисичка, совсем ещё маленькая — наверно ей было меньше даже десяти лет. Я был недалёк от истины:
– Мне — шесть лет, – пояснила маленькая лисёна, – и порой я себя на эти шесть лет чувствую...
А я лишь усмехнулся и полюбовался маленьким чудом. Сильнейшая волшебница, носящая исключительно самые откровенные наряды из тонкой кожи, на деле оказалась маленьким, невинным существом.
– Хелин, если не секрет, сколько самцов у тебя было? — неожиданно я похлопал по коленке, как когда-то делал это с Карлом и Лимой — и это сработало! Хелин сразу же перелезла через стол и уселась ко мне. Я снова почувствовал себя отцом.
– По-настоящему — ни одного! — как-то гордо сказала маленькая лисичка, и всего за секунду она выросла, потяжелела, чуть не отдавив мне лапу, и вот на моей коленке сидит уже окрепшая, красивая лиса в невероятно возбуждающем костюме, – а так.... Очень много...
Я по инерции гладил её бедро — так близко к ней я ещё ни разу не оказывался. Пока у меня была Эмерлина — я и думать не смел о других, но она же велела мне жить... А Хелин была невероятно красива, в своём фальшивом теле — наверно даже красивее Флёр. Даже не в том дело, что у неё были ещё большие формы — они были скорее меньше, но с пропорциями маленькая лисичка подгадала на все сто — всё было идеально.
Но перед глазами мелькнула старая картина: на своей яхте, в лучах заходящего солнца стоит моя жена. Сзади Флёр и Арен, а я радуюсь...
Я быстро оттолкнул Хелин с коленок и решил быстро перевести тему разговора:
– Знаешь, мне всегда было интересно, как работает магия... – начал я, а Хелин тут же подхватила:
– Это интересно многим и я вполне могу тебе рассказать.
– А времени ещё много осталось?
– Достаточно, – заверила меня Хелин и села передо мной. Столик между нами растворился, зато моя чашка осталась висеть в воздухе. Потрогав её лапой, я поднёс её к пасти, и отпил пару глотков бодрящего напитка, приготовившись слушать. Лисица закинула лапу на лапу — жест, который был свойственен больше Флёр, но у волшебницы получался куда более изящно.