Ошейники для волков
Шрифт:
– Успокойтесь, гражданка Иванова, – оборвал ее Турецкий. – Во-первых, вы обвиняетесь не в убийстве, а в соучастии в убийстве, во-вторых, вы сами сознались в своих преступных действиях в тот вечер и ваши показания зафиксированы в протоколе, вами подписанном, и, в-третьих, судмедэксперты обнаружили в крови покойного Олега Колобова клофелин, который вы ему в коньяк добавили. Так что сегодняшнее ваше заявление уже не имеет никакого значения: факт доказан, – сурово подытожил следователь. – Я пришел вам сообщить, что возбудил против вас еще одно
– А, и про «Рубин» разнюхали, – зло фыркнула Ангелина. – Но это мог только сучонок Остап мне такой подарочек сделать. Я угадала? – с вызовом спросила она Турецкого, постепенно из несчастной женщины превращаясь в мегеру, кем, по сути, она и была.
– То есть вы признаете свое участие в афере против фирмы «Рубин»? – поинтересовался он.
– Вам необходимо мое признание? Да этот сучонок Остап ведь и так все вам рассказал. И еще порасскажет не хуже Ильфа и Петрова…
«Неужели ей неизвестно о гибели Остапа?» – подумал «важняк» и спросил:
– Так что? Очную ставку делать будем?
– А давай, начальник, вези его сюда. Хоть одному подонку в рожу плюну. Тоже мне вор – на бабу наклепал…
– Ну вы с ним тоже не лучшим образом поступили, гражданка Иванова. Сейчас вы сами убедились, что в неволе живется несладко, когда передачку некому принести… Но мне очень не нравится перемена в вашем настроении, Ангелина Николаевна. Еще совсем недавно, ощутив страх возмездия, вы прибежали искать у нас защиты, а сегодня вновь в боксерской стойке. Мне кажется, вы не вполне отдаете себе отчет, что делаете, – покачал головой Турецкий.
– Когда человек спасает свою шкуру, ему уже на все наплевать, начальник, – вновь зло фыркнула Ангелина.
– Вы прекрасно понимаете, что находитесь в относительной безопасности, пока ваши преследователи не знают, где вы. Но утечка информации рано или поздно произойдет, и тогда все будет зависеть от того, что именно вы задолжали. Я вас ни в коей мере не пугаю, а лишь призываю с полной ответственностью подумать о своей судьбе. Чтобы мы могли вас защитить, вы сами должны этого захотеть.
Ангелина попыталась улыбнуться, но получилось не очень впечатляюще.
– Нет, вы хотите меня запугать, я чувствую! – бросила она.
– Это реальность, – пожал плечами Турецкий. – Реальность, с которой, не дай, конечно, Бог, вам придется столкнуться. Лучше для вас будет, если вы дадите правдивые показания.
– Бог не выдаст – свинья не съест, – отрезала Иванова.
– А это-то здесь при чем? Вас жадность сгубила как в первый, так и во второй раз – не прислали, например, подельнику ни одной передачи. Вот он и пожаловался на вас Олегу Колобову. Правильно вы догадались: от Остапа и узнали мы о том, что вы не всегда трудились на ниве средств массовой информации.
– Вы меня разжалобить хотите, гражданин следователь?
– Нет. Я знаю, что вы – железная женщина, – с некоторым сожалением в голосе сказал Турецкий. – Кстати, Остапа Орехова вчера обнаружили в плавильном тигле. Запихнули его туда живым. От нижней части тела ничего не осталось. Мистика! Второй обгорелый труп, и снова это связано с вами.
– Почему со мной? Я не живодер! – буркнула Ангелина. – По мне, так хватило бы и удавки.
– Кроме нас, работников правоохранительных органов, никто не знал о том, что Орехов дал правдивые показания. У вас есть друзья в правоохранительных ведомствах?
– Нет, – мотнула головой Ангелина.
– А мне видится несколько иное. Вы унаследовали от своего покойного супруга нечто такое, что не дает спокойно спать сильным мира сего.
– Видится так видится. Ваше право! – продолжала дерзить Иванова.
– Вновь призываю вас дать правдивые показания! – четко выговорил Турецкий.
– Этим себе только и могу пока помочь, – парировала она.
– Если вы связаны каким-то обещанием, Ангелина Николаевна, позвольте облегчить ваше бремя, ведь, как вы понимаете, некоторые лица будут настойчиво продолжать искать видеокассету, ту самую, из Германии.
Ангелина вскинула на следователя растерянные глаза. Этот взгляд лучше всяких слов сказал следователю, что он попал в точку.
– Сейчас я не готова обсуждать этот вопрос, – заволновалась она. – Можно я подумаю?
– Думайте. Только недолго. Сами знаете – от этого зависит судьба вашего дела, а возможно, и ваша жизнь. Но прежде чем мы попрощаемся, я хочу задать вам еще один вопрос, – сказал Турецкий, уперев подбородок в руки и пристально взглянув на подследственную. Ангелина тоже напряглась. – Нет ли среди ваших знакомых мужчины, у которого под глазами бледные пятна проступили, видимо, после какого-то сильного стресса?
– Это Цезарь! Страшный человек! Мне о нем Юрка рассказывал. Цезарь – прозвище, а фамилия его не то Графов, не то Князев… Я так поняла, что он бывший чекист, а сейчас обыкновенный киллер! Я же говорила, что вокруг столько мерзости крутится, что голова кругом идет. И все деньги…
– Где вы с покойным мужем с ним встречались? – спросил Турецкий.
– В прошлом году на Юркин день рождения приперся. Народу было человек тридцать, и я даже не знаю, с кем он приехал…
Турецкий понял, что на сей раз Ангелина говорит правду, потому что, видимо, знала, какую роль выполняет в концерне Цезарь…
Но из следственного изолятора он уходил все же недовольный собой. Ему показалось, что он, как ни старался, не смог построить допрос более четко. Наверное, и в самом деле, две женщины в один день – это перебор, – улыбнулся «важняк», вспомнив Грязнова.
В конце рабочего дня Турецкий вызвал к себе Колобова.
– Сергей Васильевич, следствие стремительно идет вперед, боюсь, что ваши обещанные откровения по делу Иванова могут просто устареть.
– Согласен, – кивнул Колобов и подозрительно огляделся по сторонам. – Здесь можно говорить?