Ошибка Архагора

Железнов Валерий

Стеналь не стал больше пытать невидимого собеседника, а пошёл прогуляться по городу. Вернулся на рынок портового острова и нашёл там своих моряков. Помог им купить всё необходимое, легко торгуясь с торговцами на их языке. Тем более что давно схлынула толпа утренних покупателей, а вечерние ещё и не собирались за покупками. Грузчик доставил на тележке купленные продукты к шлюпке. Моряки погрузили купленное, и отправились на вёслах к причалу Дровяного острова на овощной рынок. Там тоже купили всё необходимое и по сходной цене. Затем они поплыли к причалу Турьина острова. Здесь Стеналь оставил своих матросов и один отправился к кремлёвским воротам.

На мосту его остановила стража. Вход в Кремль только по особым пропускам.

На страже стояли не простые ратники, как раньше, а царские дружинники, да и числом их было больше, нежели в прежние времена. Видно очень опасались нынешние обитатели цитадели вторжения извне. Стеналь покорно отошёл в сторону и присел на травку рядом с мостом. Стражники недобро покосились на него сидящего, но не прогнали. Он сидел и разглядывал воинов, надеясь найти среди них знакомое лицо. Мышату он так и не заметил, но зато увидел много интересного в поведении и лицах. Сопоставив увиденное в городе, разговоры с местными жителями и наблюдения здесь, он пришёл к неутешительным выводам. Внешне город изменился совсем незначительно, а вот настроение людей заметно ухудшились. Всегда весёлые и разговорчивые горожане, теперь неохотно вступали в разговоры с незнакомцами, и всегда следили за своей речью, боясь сболтнуть лишнего. Стражники у ворот тоже выглядели очень напряжёнными и суровыми. Неспроста это. Знать не сладкой была их служба, если ожидали они каждую минуту нападения врагов в своём же городе, коли приходилось оборонять своих хозяев от их же народа. Безрадостные мысли приходили на ум молодому жрецу, вина за содеянное тяжким камнем легла на его страдающую душу. Помочь бы этим людям, вернуть былую безмятежность и радость жизни, да только как. Что может он сейчас сделать для них? Чем помочь? Да если бы и мог, не имеет он права отвлекаться от выполнения миссии.

Стеналь вздохнул грустно и поднялся с берега. Он отправился к ожидавшей его шлюпке. Матросы сидели на причале и глазели по сторонам. Они ведь были в этой стране впервые. Боцман дремал в шлюпке. Заметив капитана, матросы попрыгали в шлюпку и приготовились к отходу. Боцман встрепенулся и взялся за румпель.

— Отходите без меня, я заночую в городе, — распорядился капитан, — ждите меня завтра в полдень на том месте, где причалили в первый раз.

— Есть капитан! — Ответил боцман и скомандовал матросам. — Вёсла на воду! Табань!

Шлюпка отошла от причала, ловко развернулась на месте и стала ходко удаляться в сторону моря. До заката оставалось часа три. Стеналь направился на постоялый двор, снял там комнату и поужинал в трактире.

В сумрачной тишине улицы послышался слабый топот конских копыт. Он становился громче, всадник приближался. Вскоре из-за поворота выскочил наездник на резвом скакуне с факелом в руке. Сразу разглядеть человека не удавалось, но когда он остановился у ворот Астахова дома, в свете факела взору наблюдателя предстал высокий, стройный молодой дружинник в лёгкой кольчуге и лёгком кожаном, с металлическими накладками, шеломце. На левом боку висел короткий прямой меч в чеканных ножнах, а справа на поясе прицеплен был кинжал. Лица всадника разглядеть было трудно, но скрытый в сумраке проулка наблюдатель и так понял, что это именно тот, кого он ждёт уже несколько часов. Калитка в воротах открылась без стука, гостя ждали. Дружинник передал поводья встречавшему, и пропустил коня вперёд. Сам же обернулся и зорко всматривался в сумрак улицы прежде чем шагнуть внутрь двора.

— Мышата, Костлявый, — позвал из темноты тихий голос, — погоди.

— Кто тут? — Тревожно задал вопрос молодой воин, отступя в проём калитки. — Выходи на свет, коли не вор!

Он высоко поднял факел, а правая ладонь его легла на рукоять меча. Встречавший его во дворе человек, оставил коня и прислонился к калитке, готовый захлопнуть её как только хозяин скакуна отступит внутрь.

— Не бойся, это я, Железный Таракан, — произнёс Стеналь,

выходя на свет, — помнишь ли ты своего кровного брата? — Почти шёпотом добавил он.

— Стой там, дай разглядеть тебя! — Сурово приказал Мышата.

Стеналь остановился. Факел хорошо освещал лица молодых людей, и хоть они очень возмужали с тех детских пор, каждый всё же без труда узнал другого.

— Таракан? Ты ли это? Какими судьбами? — Удивился дружинник и, встрепенувшись, добавил. — Входи, негоже так-то.

Он передал факел встречавшему его человеку, старику, который, судя по всему, разговаривал днём со Стеналем, а сам уставился на вошедшего с нескрываемым удивлением. А когда вошедший протянул свою ладонь со старым шрамом для рукопожатия, на лице его расплылась улыбка. Он тоже протянул свою руку ладонью вверх, показывая такой же старый шрам. Ладони слились в крепком рукопожатии, а потом друзья бросились друг другу в объятия.

— Да в дом-то веди гостя, сынок, — проскрипел молчавший до сих пор старик, — что ж не по-людски впотьмах-то друга давнего приветствуешь! А ведь он тебя давно дожидает. Я по голосу его признал.

Они поднялись на высокое крыльцо с резными перилами и вошли в сумрачные сени. В сенях их дожидалась сухощавая старуха с медным масляным светильником. Она открыла дверь и жестом пригласила всех в освещённую горницу. Внутреннее убранство дома говорило о достатке и аккуратности хозяев. Добротная мебель, дорогая посуда красовалась на видных местах, выскобленные полы покрыты домоткаными коврами. Гладко струганные стены завешены более дорогими заморскими коврами, а по коврам развешано оружие и богатырские доспехи. Сразу бросалось в глаза, что боевое натруженное оружие развешано вперемежку со сверкающим каменьями и позолотой парадным или трофейным. Это значило, что хозяева одинаково почитали, и красоту, и боевые качества оружия. Помятый стальной тяжёлый шлем соседствовал с щегольским, тонкого серебра, изящным шеломцем, а грозная боевая секира соседствовала с кривым лёгким мечём с рукоятью из дорогого морского зуба в позолоченных серебряных ножнах с жемчугами. Ясно, что не рубился воин этим мечём, а захватил его в победоносном сражении, отняв у какого-то вражеского полководца.

Старик, уловив взгляд гостя, задержавшийся на стенах с оружием, гордо поднял голову и промолвил: " Да, были славные времена!"

— Омойте руки, сынки, да пожалуйте к столу, — пригласила вошедшая последней старуха.

— Отец, матушка, — обратился Мышата к родителям, — это тот самый Железный Таракан, с которым мы дружили в детстве. Помните?

— Вот за столом-то и познакомимся, — похлопал его по широкой спине старик-отец.

— Маняша, — позвала старуха-мать, — помоги милая на стол накрыть.

Мужчины усаживались за широкий дубовый стол, а из соседней светёлки вышла молодая женщина. По одежде и убранству видно было, что скоро она станет матерью. Она, скромно потупив взгляд, поздоровалась с гостем и подошла к Мышате. Тот нежно поцеловал её в щёку и представил.

— Жена моя, Маняша, вот первенца скоро ждём.

А потом был долгий весёлый застольный разговор. Мышата смеялся над их детскими проказами. Друзья рассказывали друг другу о своём житье-бытье, задавали вопросы. Родители и жена с интересом слушали их, присев поближе. Ели вкусно, поднимали заздравные кубки. Только Таракан лишь пригублял напитки хмельные, дабы не обидеть хозяев.

— Так значит ты теперь сам купец? — Весело спросил Мышата.

— Да, я верно служил моим хозяевам и они дали мне свободу, а в благодарность за честную службу помогли завести своё дело. Но богатств я пока больших не нажил, зато сам себе хозяин, гуляю где хочу.

— Да, это правильно. Это хорошо когда сам себе хозяин, — поддержал беседу Астах.

— Только вот, вижу, торговля в Мураване поубавилась, надо бы попробовать на севере попытать счастья. Меха там, говорят, хороши, да и в цене выигрыш.