Ошибка Архагора
Шрифт:
Чёрные всадники на лохматых лошадях с диким визгом обрушились на передовые ряды копейщиков, завалив их своими и конскими телами. А сзади по трупам всё напирали новые волны нечестивых захватчиков. Стрелки, отошедшие за рогатки, ни на секунду не прекращали метать стрелы, дротики и камни, лишь перенеся стрельбу вглубь наступавших. С вершин сопок непрестанно на головы врагов сыпали горящие снаряды десяток метательных машин, но они били теперь по отставшей пехоте кочевников, стараясь задержать её как можно дольше и не дать подойти на помощь к увязшим в схватке конникам. Наши ратники всё же остановили смертельную волну степной конницы ценой больших потерь. И как только вражеская пехота ввязалась в бой, царевич повёл нас в атаку. Мы и так рвались в бой, ведь там умирали наши братья. А как только затрубил боевой рог дружины, все пришпорили коней и яростно понеслись на врага. И уж тут царская дружина показала врагу как страшны наши мечи. Мы ударили во фланг нападавшим и быстро искрошили четверть их пехоты. Их конница уже не
Когда царская наша дружина крепко увязла в схватке, а половина вражеского войска повернуло в нашу сторону, где-то далеко на севере еле слышно пропел боевой рог северного князя. К тому времени меня уже здорово помяли. Крепкие аглские доспехи спасали меня от кривых мечей, но несколько ударов достигли цели и я истекал кровью, отбиваясь из последних сил. Вот, думаю, и смертушка моя подходит. Слава богу, паду в битве великой на виду у царевича и товарищей моих. Но как только ударила северная дружина, кочевники дрогнули и их рога затрубили отход. Первыми бросились наутёк лёгкие конники, внося суматоху в ряды пехоты. Пехота тоже стала в беспорядке выходить из боя. Последними обратились в бегство тяжёлые всадники, хотя дрались они ожесточённо и полегли почти все. Лишь несколько сотен их показало нам спины.
Тогда вся наша конница бросилась в погоню за отступавшим противником. Я помчался со всеми вместе, хотя рубить уже не мог, но и оставаться среди раненных мне было совестно. Ведь я же царский дружинник! Мы устремились к реке, не обращая внимания на отступавшую пехоту. Важно было спихнуть уходившую конницу врага в реку. Потому и стали мы охватывать отступавших с боков, широко разойдясь в стороны. Мало кому из них удалось уйти вдоль реки на юг и не север. Потом их долго вылавливали сторожевые разъезды и добивали лодейщики на переправах. А основную массу беглецов удалось затолкать в реку. И тут уж остатки лодейщиков отомстили им за павших своих товарищей. Вся тяжёлая конница была утоплена. И всего лишь около тысячи лёгких конников переправились на восточный берег. Но и они не все добрались до своих родных кочевий. Той же ночью они попали в засаду князя Путилы, и лишь единицам удалось вырваться. Пехота кочевников хоть и отступала в большем порядке, но и им не удалось переправиться. Мы поджали их со стороны реки, а наши ратники окружили и добивали стрелами да камнями. Многие сдались на милость победителей и были взяты в полон. Большой тогда взяли полон, много знатных воевод вражеских было пленено, весь богатейший обоз достался нам. А Хан Гуртыга не вынес такого позора и перерезал себе глотку на середине реки, чтобы тело его нам не досталось. Но один лодейщик, Ратмиром его кличут, как сейчас помню, всё же зацепил издыхающего хана крюком и приволок потом Петру Братеичу.
Великая битва была. И великая победа нам досталась. Потом князья объединили дружины и двинули силу воинскую на степь. Мстили и разоряли кочевья до самой зимы. Множество славов спасли от гибели неминучей, вызволив из полона поганых. Навсегда, как тогда казалось, проучили коварных налётчиков от посягательств на наши славские земли.
Но и великий позор лёг тогда на царскую дружину. Как ни горько мне признаваться в этом, да что уж поделаешь. Не уберегли мы тогда нашего царевича. И как только это могло случиться? Увлеклись видать погоней и потеряли осторожность. А он ведь молодой да горячий, тоже рвался в погоню. Всю битву ни царапины. А тут, на тебе! Шальная стрела сразила его. Попала прямо в глазницу шлема. Нашли его на берегу реки верхом на коне и с мечом в руке, но уже мёртвого. Говорят, стрела была отравлена, а то бы может и выжил Яков. Может, сразу и не заметили его гибели, потому, что не упал он с коня, а остался сидеть в седле. Стыдно было возвращаться домой с таким позором. Но полководец наш, старшой воевода Петро Братеич, не возложил гнева своего на дружинников, а лишь горевал вместе с нами и обещался вступиться за нас перед царём Всеволодом. Только не знали тогда мы, что нет уже ни царя, ни всей царской семьи. Но это уже другая история. А я потом долго валялся порубленный. Долго выхаживала меня хозяюшка моя Авдотья. Так и кончилась моя служба в дружине царской. А теперь вот сыновья мои достойно служат нашему государю верной защитой от врагов его.
Астах замолчал, потупив взгляд. Молчали и все остальные. Первым прервал паузу Таракан.
— Простите, уважаемый, моё любопытство, но почему не стало царя и всей его семьи?
— Ээээх, парень, почём мне знать, — тяжело вздохнул старик, — не ты один задаёшь этот вопрос.
Отец исподлобья взглянул на сына и снова многозначительно замолчал. Таракан перехватил этот тревожный взгляд и понял, что не пришло время ворошить это тёмное дело. А пока нужно перевести разговор на другое.
— А ведь я знавал одного лодейщика по имени Ратмир Борятинович. Уж не он ли отличился в битве на реке Великой?
— Кажись так его и звали, — уже веселее отозвался старый хозяин дома.
— Вот бы мне с ним повидаться! Мне как раз нужен хороший лоцман, чтобы провёл мой кораблик в верховья Великой.
— Где он сейчас, я не знаю. Ни к чему мне. А вот в порту можно поспрашать, человек он в своём деле не последний, наверняка кто и подскажет.
— Это хорошо, я разузнаю.
— Да тебе могут и не сказать, чужой ты, — предупредил старик, — с Мышатой тебе надо. Помоги другу сынок.
— Об чём разговор, батя, вот завтра поутру и отправимся, — с готовностью согласился сын.
— И правда. Утро вечера мудренее, — подвёл итог Астах, — поздно уже, укладываться пора. Мать, стели гостю на печи!
Они сидели на берегу у корабельных сладов, в том месте, куда должна была подойти шлюпка с "Белого лебедя".
— Тогда я не понимаю, почему ты служишь ему? — Спросил Таракан.
— А куда мне податься? Старики мои на мне, Маняша на сносях, дом не бросишь же. Старший брат служит далеко, да и у него свои заботы. Опять же, смолоду отдали в дружину за былые заслуги отца. Прежних-то дружинников Антиох приветил. Покалеченным на службе содержание из казны положил, детей их обучать воинскому делу велел даром. А вот тех кто отказался ему присягать на верность не доискались многих. Мало кому удалось сбежать к другим князьям. Царь наш хитёр и умён, у него на каждом углу свои уши и глаза. Я ведь всё тебе рассказал, только потому, что доверяю тебе как брату. Тебе-то никакой выгоды нет меня продавать. А больше никому бы не решился я сказать таких слов. И многие в нашем княжестве так-то. Молчат и оглядываются друг на друга недоверчиво. Я много лет молчал, да вот выплеснул наружу. Накипело на душе. Понимаю ведь, несправедливость и ложь торжествует на нашей земле, режем друг друга, соседи наши, ранее не смевшие даже границы наши преступить, рвут куски как бешенные псы, забыв былые клятвы, даже вон кочевники и те стали голову подымать, опять набегают на южные рубежи. Понимаю, а сделать ничего не могу.
— Но если вас таких много, то можно и другого царя посадить на трон?
— Сейчас никто на такое не отважится. Он ведь царских кровей, а других наследников после Всеволода не осталось. Выходит он и есть законный правитель, а другие князья есть мятежники, раз против законного царя восстали.
— Так если бы нашёлся наследник прежнего царя, пошёл бы за ним народ и мятежные князья?
— Так-то оно, может, и так, да только нет такого наследника, и нет доказательств злодейского захвата власти Антиохом, — вздохнув тяжело ответил Мышата. — Я тебе, брат, вот что скажу: забудь всё. Тебя это не касается, ты чужеземец. Ты купец, твоё дело торговое. Вот узнали мы про твоего Ратмира и это хорошо. Найдёшь его и отправишься на север за мехами. А за морем наши меха ценятся. Разбогатеешь и вернёшься на большом торговом корабле.
— Оно, конечно, торговать — не воевать. Хоть и риск, а всё же безопасней, чем в политику соваться, — полушутя согласился Таракан.
— Во-во!
— А вот и шлюпка за мной идёт, видно время прощаться, — сказал, вставая, купец.
— А может, останешься ещё, погостишь? Мы бы с тобой осетров половили. А? — С надеждой, заглядывая в глаза другу, спросил Мышата.
— Я бы рад, самому грустно расставаться, да дело не терпит. До ледостава нужно успеть вернуться.
— Тогда давай обнимемся на прощание, брат, и пожмём друг другу руки, — серьёзно произнёс дружинник.
Они крепко пожали руки и обнялись на прощанье. Шлюпка подходила к берегу.
— Может, заглянешь на обратном пути? — Крикнул Мышата вслед отходящей шлюпке. — Помни, у тебя есть брат на этой земле! Рассчитывай на меня!
— До свидания, брат, береги себя, я вернусь как только смогу! Ты мне дорог! — Кричал издалека Таракан.
Устье Великой оказалось очень заболоченным. Топкие берега, поросшие густой осокой и камышом, не позволяли строить здесь поселение. Лишь сторожевая вышка, поставленная на небольшом островке, торчала над бескрайними плавнями. С мачты "Белого лебедя" была заметна другая вышка, установленная в нескольких милях выше по течению. Корабль бросил якорь у входа в устье реки и на мачту взвился жёлтый флаг. В ответ на вышке затрепетал красный вымпел. Это был приказ стоять на якоре и ожидать досмотра. Спустя некоторое время из незаметной протоки вынырнула лёгкая ладья с вооружёнными таможенными стражниками, а следом за ней на небольшом расстоянии следовала узкая четырёхвёсельная лодка. Ладья направилась к борту корабля, а лодка остановилась на приличном расстоянии. Охрана устья неслась бдительно. В смутные времена всегда надо быть настороже. Потому стражники и подстраховались. Если на подошедшем судне враги, и они нападут на таможенников, быстрая лодка может улизнуть и вовремя поднять тревогу. С вышки передадут тревожный сигнал и врага встретят как полагается.