Оскал дракона
Шрифт:
— Расскажи им, где зарыт клад, — сказал Рандр, кивнув головой на этих двоих. — Они проверят. Если серебра там не окажется, ты умрешь, как только они вернутся и принесут нам эту весть.
— А если они найдут серебро, что тогда? — спросил я. Из-за крови и боли мой голос казался чужим и звучал непривычно, словно я слышал себя издалека.
Рандр презрительно взглянул на мое перемазанное кровью и слезами лицо и сплюнул.
— Мы возьмем серебро и отплывем. Тебе и твоим змеенышам я оставлю ваши жалкие жизни. Пока что.
Выражение «пока что» от меня не ускользнуло. Я знал, «навсегда» — не для него, так что я кивнул и рассказал им все.
Нам пришлось провести остаток долгого дня в ожидании, за это время воины Рандра добрались до места, где зарыт клад, и вернулись обратно. Никто не тратил слова попусту, никто не оставил позиции, никто не убрал оружие. Люди Рандра развели пару костров, но поскольку драгоценного хвороста почти не было, огонь скоро потух, со стороны повозок же пахнуло дымом и супом, голодные воины Рандра ворчали. Я бы даже улыбнулся, но не все мышцы лица слушались, и я решил их не тревожить.
Затем снова пошел дождь, наступили сумерки, стемнело. Воины доставали плащи или плотнее закутывались в одежду, по мере того как становилось холоднее. Мой нос еще пульсировал, и я не мог через него дышать, так что пришлось вдыхать и выдыхать ртом.
Затем вернулся один из тех двоих, спотыкаясь на тропе. Все замерли и забыли о дожде, холоде и голоде.
— Ну что, Халльгер? — спросил Рандр, холодно глядя на него.
— Серебро, — пробормотал он. — Куча серебра, вот — взгляни.
Он вытянул руку, и воины обступили его; серебряные монеты тускло сияли в перемазанных грязью руках. При виде монет воины восхищенные заохали. Они смотрели на пригоршню серебра, словно на сокровища под охраной дракона.
— Ну что ж, — произнес Рандр. — Теперь у нас есть серебро.
— Развяжи меня, — сказал я, а он рассмеялся, его похожий на карканье смех дал мне понять, что он и не собирался этого делать.
— Рандр, тут такое дело…— сказал Халльгер, пытаясь пробиться через толпу, все хотели взглянуть и прикоснуться к частице легендарного сокровища Обетного Братства.
Нахмурившись, Рандр недовольно обернулся, его отвлекали от моего убийства, которое он собирался совершить. Наконец-то Один пришел за своей жертвой. Сделай это быстро, Всеотец, думал я в тот момент, но другая моя часть призывала бежать, а не дожидаться, пока меня зарежут как жертвенного быка.
— А где Скегги Огмундссон? — раздался чей-то голос.
Никто не успел произнести ни слова, как вдруг что-то вылетело из тьмы, как закрученный в полете камень. С чавканьем предмет шлепнулся на влажную землю и покатился к ногам Рандра, от неожиданности тот отшатнулся. У всех волосы встали дыбом, когда они увидели, что это окровавленная голова с огромной свалявшейся бородой.
— Жила-была серая чайка.
Голос прозвучал из темноты, откуда прилетела голова Скегги. Звонкий детский голос, еще не сломавшийся.
Голос мальчишки.
Все повернулись в ту сторону, голос замолк; и выражения лица Рандра Стерки изменилось — оно побелело, округлившиеся глаза моргали от ужаса, как у богини луны Хати, услышавшей вой преследующего ее волка.
— Это и есть другое дело, — устало произнес Халльгер. Он разжал кулак, и серебро посыпалось в грязь.
Воронья Кость шагнул из тьмы, и все наконец-то его увидели. Он был в кольчуге, подогнанной по фигуре, но без шлема, в каждой руке он держал по копью. Ветер чуть растрепал его косы с тяжелыми монетами на концах. Выглядел он совсем не как мальчишка. Алеша, как обычно, тенью выглядывал из-за его плеча, а за ними раздавались скрипы, звон и тяжелое дыхание — показались воины с каменными лицами, в сумерках поблескивали кольчуги.
Мои колени подогнулись. Теперь я понял, почему команда Льота так усердно выгребала в открытое море. Ччтобы избежать встречи с Вороньей Костью. И Льот не предупредил Рандра Стерки.
— Жила-была серая чайка, — повторил Воронья Кость, подходя еще ближе, все разом умолкли. — Чайка-разбойница, живущая высоко на утесе, у самого обрыва. Конунг чаек, люди звали его Стерки Сильный, а он смеялся над людьми, воровал у них рыбу и гадил им на головы, потехи ради.
Раздались нервные смешки, но смеялись не все. Многие удивленно уставились на Рандра Стерки, чьим именем назвали серую чайку, и неспроста. Группа воинов Рандра, вероятно, последние оставшиеся в живых берсерки, стала бочком отходить в сторону.
— Я не намерен трепаться о чайках, — начал было Рандр, но Алеша, из-под его шлема виднелись только немигающие глаза, сделал легкое движение огромным топором, что заставило Рандра умолкнуть. Медвежьи шкуры тоже замерли.
— Ты бы лучше послушал, — сказал я. — Лучше послушать одну из остроумных историй молодого Олафа, чем наткнуться на кое-что более острое.
Рандр облизал сухие губы. Другим вариантом были клинки суровых воинов, глядящих на него из-за спины Вороньей Кости. Кроме того, перед ним сейчас стоял мальчишка, который когда-то излил всю свою ярость на то, что было дорого Рандру. Здесь собрались все его враги, которым он страстно желал отомстить, и Рандр замер в ожидании удачного момента, чтобы отчаянно броситься в бой. Но частицей еще не полностью затуманенного кровавым туманом мести разума он понимал, что скорее всего проиграет, и это удерживало его от решительных действий.
— У конунга чаек было прекрасное яйцо, — произнес Воронья Кость после напряженной паузы, болезненной, как мой сломанный нос. — Он знал, что из яйца вылупится замечательный птенец, который вырастет и сменит его в должное время, и Стерки оставил в гнезде свою жену-чайку, она высиживала яйцо, пока сам он летал в поисках пищи. Однажды Стерки вернулся в гнездо и обнаружил свою жену со сломанной шеей, их прекрасное яйцо пропало, и он сразу понял, что это сделал кузнец. Конунг чаек не раз гадил кузнецу на голову, воровал рыбу прямо из рук его детей, а еще Стерки знал, что кузнец может взобраться на любую скалу.
— Продолжай, — выкрикнул Реф. — Кажется, я знаю этого кузнеца.
Раздались редкие смешки, и Воронья Кость продолжил в той же неторопливой манере, звонким, как журчащий ручей, голосом.
— Конунг чаек сразу понял, что яйцо украл кузнец. Поэтому он полетел к нему, чтобы потребовать свое драгоценное яйцо назад. Но кузнец сделал вид, что над его головой кружится просто глупая птица, и замахал руками, отгоняя Стерки. Это разбило конунгу чаек сердце, он летал по округе в поисках помощи. На дороге он встретил свинью и попросил ее вырыть морковь того кузнеца, чтобы он вернул яйцо. Свинья в ответ только хрюкнула пару раз. «Еще чего», — ответила она и пошла дальше. Затем Стерки встретил охотника, тот почтительно поклонится ему и спросил, чем опечален могучий повелитель бакланов. Чайка спросила его: «Ты можешь пустить стрелу в свинью, которая не захотела разрыть морковь кузнеца, чтобы заставить его вернуть украденное яйцо?» Но охотник лишь покачал головой: «Зачем мне это? Я лучше останусь в стороне». Конунг чаек лил горючие слезы, он летал до тех пор, пока не повстречал крысу, и та поинтересовалась, почему он весь в слезах. Стерки спросил ее, может ли она перегрызть тетиву лука охотника, который не выстрелил в свинью, которая не раскопала морковь кузнеца, чтобы он вернул украденное яйцо. Крыса пискнула и пообещала исполнить просьбу, но вместо этого сбежала.