Оскал Фортуны, или Урок выживания
Шрифт:
— Голодный, что ли? — буркнула она, отодвигаясь от хлева.
Серый обиженно фыркнул, тряся ушами. Александра подхватила мешок с соломой и отправилась к поросенку. Фусан вчера велел поменять у него подстилку. В дверях она едва не споткнулась. «Я то умотаю. А Сайо?» — возопила недремлющая совесть.
— А мне какое дело до нее? — возразил здравый смысл.
— Но она может погибнуть, — вновь заныла совесть.
— Скорее погибну я, бегая по лесам и дорогам, — огрызнулся здравый
Совесть вроде успокоилась, но чувство какого-то дискомфорта преследовало ее еще долго.
Когда она пришла на обед, то не увидела за столом переплетчика. Получив из рук хмурой Токи свою чашку риса, она не удержалась от вопроса.
— Тотига, а Матай еще не пришел?
Художник чуть не подавился от гнева.
— Этот сын обезьяны до сих пор где-то шляется! Придет — убью!
— Вдруг госпожа Сайо захочет проверить, — поддержала его служанка. — Что тогда?
Она просительно взглянула на мужа. Однако конюх невозмутимо пожал плечами.
— Получит напоминание и все.
Словно в ответ на эти слова в людскую влетел запыхавшийся Матай.
— Прости, Тотига! — крикнул он, вскочившему художнику. — Земляка встретил! Десять лет вестей из дома не слышал! Вот и краску купил, и нитки, и клей.
Переплетчик стал торопливо выкладывать из мешка покупки. Почему-то Алекс показалось, что он врет. Очевидно то же самое подумал и Тотига.
— Какого такого земляка! — чуть не заорал он. — Пьянствовал, собака!
— Не ругайся! — строго проговорил Фусан, откладывая ложку. — Не хватилась госпожа и ладно. Садись, Матай, поешь.
Художник взял со стола кувшинчик с краской и вышел из людской, громко хлопнув дверью.
Поздно вечером Александра привычно заняла место у светильника. Разложила чистую тряпочку и открыла книгу.
— Читаешь? — с нескрываемой издевкой спросил Матай, направляясь к выходу. Поскольку собеседник не остановился, Алекс промолчала.
У самой двери переплетчик на миг задержался, очевидно, собираясь что-то сказать. Но передумал. Александра перевернула листок и углубилась в изучение очередного эпизода гражданской войны.
Господа появились в усадьбе только на следующий день к обеду. Первый всадник сегуна прибыл в паланкине вместе с супругой. Правда, у Айоро хватило сил подняться в свою комнату. Но вот раздевать его пришлось уже слугам. По спальне перекатывались густые волны перегара.
Сайо с удивлением смотрела на госпожу. Женщина устало махнула рукой.
— С сотней прощался. Пусть спит. Прикажи, путь приготовят клюквенного морса и поставят на столике у кровати.
— Да, моя госпожа, — кивнула девушка.
— А я в баню, — потянулась опекунша. —
Пока Айоро с помощью Симары и Ции приводила себя в порядок, Токи и Тим быстро накрывали на стол.
— Как все прошло, моя госпожа? — спросила воспитанница, накладывая себе рис с кусочками обжаренной курицы.
— Замечательно! — ответила Айоро, отпивая добрый глоток красного вина. — Твой опекун теперь — Первый всадник сегуна! Нам приготовлены покои во дворце. Со дня на день будем переезжать.
— А как же дом, усадьба? — растерялась девушка.
— И дом, и усадьба никуда не денутся, — спокойно ответила женщина. — Правда, нам уже не нужно столько слуг.
— И что с ними будет, госпожа?
— Милая, — опекунша отодвинула тарелку. — Важнее, что будет с тобой?
— А что случилось? — Сайо покраснела и опустила глаза.
— У господина Айоро уже просили твоей руки, — ответила женщина.
— Господин Ёсо?
— И господин Бакуфо, — добавила опекунша.
— Как господин Бакуфо? — не поняла девушка.
— Обыкновенно, — пожала плечами Айоро. — Рыцарь Рамо Бакуфо просит твоей руки для своего сына Зосибо. А десятник стражи покоев сегуна просит для себя!
Очевидно, у воспитанницы был такой растерянный вид, что женщина рассмеялась.
— Ты бы хоть предупредила нас, что тебе оказывают знаки внимания столь знатные персоны. А то господин Айоро даже растерялся. Представляешь, не успел отойти господин Ёсо, как подходит к нему рыцарь Бакуфо, важный такой седой старик и просит за своего сына и наследника.
— И что ответил господин Айоро? — спросила Сайо, чувствуя, как бешено колотится сердце.
— Обещал подумать, — женщина взяла с тарелки пирожок. — Он теперь высокий сановник, пусть дожидаются.
Благородные дамы заканчивали обедать, когда в комнату нерешительно вошла Симара.
— Чего тебе? — вполне благожелательно спросила хозяйка.
— Моя госпожа, — замялась служанка. — Переписчик Матай спрашивает, когда ты сможешь его выслушать.
— А у него есть, что мне сказать? — развеселилась Айоро.
— Он очень просит.
— Скажи, вот выпьем чаю, и я его выслушаю, — пожала плечами женщина, удивленно переглянувшись с воспитанницей.
— Очевидно, хочет что-то попросить, — предположила та.
Робко войдя в комнату, Матай упал на колени и ткнулся лбом в пол.
Женщины переглянулись. На губах Айоро заиграла улыбка.
— Говори! — разрешила она.
— Моя госпожа, я прошу отпустить меня, — пробормотал слуга, не поднимая головы. — И еще я хочу жениться.
— Куда отпустить? — не поняла хозяйка.