Оскар за убойную роль
Шрифт:
После того как он узнал о выкидыше, ему как-то сразу расхотелось идти к ней. Она только что потеряла ребенка. Ребенка от другого мужчины. До него ли ей сейчас? Но Кирилл поразмыслил – и все-таки пошел. Не питая особых надежд. Вообще никаких надежд не питая.
Пошел, потому что так решил. Он любил доводить до конца намеченное – чего бы ему это ни стоило. Может, утешал Кирилл себя, он ей сейчас нужен? Хотя бы как врач?
Пятьсот первая палата располагалась в самом торце больничного корпуса, в конце длиннющего коридора. Кирилл шел по вздыбленному стертому паркету. Ни сзади, ни спереди никого не было.
Вдруг
– Эй, товарищи, вы куда? – кричит Кирилл им в спину.
Крик вырывается помимо его воли. Ему не должно быть до них никакого дела – хотя часы посещения давно прошли, при чем здесь он? Это не его отделение. Но слишком уж эти парни независимо, вразвалочку, шагают. К тому же у Кирилла почему-то создается впечатление, что они следуют туда же, куда и он: в пятьсот первую палату, к Татьяне.
Двое бугаев никак не реагируют на его окрик – хотя очевидно, что они его слышат. Они не оглядываются и даже не замедляют шаг. А до палаты, где лежит Татьяна, им остается всего метров десять. И всего одна пара дверей: в пятьсот вторую, тоже блатную – мужскую, и на пожарную лестницу.
– Стойте! – снова кричит вслед кожаным Кирилл. Он чуть ли не срывается на бег. Они не оборачиваются. – Остановитесь, кому говорю!
И тут оба парня переглядываются и тормозят. Поворачиваются к Кириллу. С фронта они выглядят еще более внушительно, чем с тыла, – как настоящие громилы: широченные плечи, узкие лбы, заросшие щетиной подбородки. Руки по-прежнему в карманах. Теперь они ждут его.
Кирилл, помимо воли оценивая опасность ситуации, не спеша подходит к ним. Вокруг по-прежнему никого и никаких подручных средств – ни огнетушителя, ни швабры, ни капельницы, которые можно использовать при возможном столкновении. Вот только стоит позабытая сестричкой тележка, на которой развозят лекарства.
Кирилл подходит к небритым почти вплотную. Конфронтации, кажется, не избежать. Настроены они серьезно.
– Че те надо, клистирная трубка? – цедит первый бандит. – А ну, пшел вон!
– Немедленно покиньте помещение, – твердо говорит Кирилл.
– А хо-хо не хе-хе? – ощеривается первый и делает шаг вперед. И тут же наносит удар, целя в лицо Кирилла: сначала правой, а потом тут же левой.
Кирилл не ожидает нападения – здесь, в его больнице, на его территории. Однако инстинкты боксера с двадцатилетним стажем срабатывают раньше, чем сознание. Он автоматически уклоняется от сдвоенного удара. Кулаки громилы пролетают мимо, только второй удар задевает по касательной щеку, и перстень бандита оцарапывает лицо. Кирилл роняет на пол пакет с конфетами и бьет. Годы тренировок и тут все решают сами, без участия сознания. Первый удар попадает в переносицу бандита, а второй влетает в солнечное сплетение. Противник тут же переходит в состояние грогги. Глаза его мутнеют, он плывет, на глазах превращается в мешок
Но остается еще второй. Тот издает короткий мгновенный рык – и вытаскивает из-за пазухи нож. Это настоящий тесак – длинный, с широким лезвием, заостренный на конце. Справиться с таким мудрено, будь ты хоть самим Майком Тайсоном. И тогда Кирилл кричит. Он вопит во все горло, на все отделение:
– Дежурный! Охрана! Здесь вооруженное нападение!
Второй бандит по инерции делает пару шагов в сторону Кирилла, но на его лице – растерянность. Врач отступает. Нащупывает стоящую у стены каталку для лекарств и обрушивает ее под ноги амбалу. Каталка падает с диким грохотом. Краем глаза Кирилл видит: из обеих палат, остающихся до конца коридора, высовываются лица больных. Одно из них – Татьянино, изумленное, испуганное. Сзади слышится топот ног и пронзительный женский крик, переходящий в визг:
– Это что еще такое?!
Кирилл принимает боевую стойку, он готов сразиться с бандитом – но тот уже дрогнул. Он прячет свой тесак в куртку. Хватает кореша, который оползает, прислонясь к стенке. Тянет его за собой.
Рядом пожарная лестница, и оба скрываются на ней. Хлопает дверь. Слышится перестук ног.
К Кириллу сзади подбегает Антоновна – пожилой дежурный врач. Всматривается в его лицо, говорит озабоченно:
– Кирюшенька, ты как?
– Нормально, – выдыхает Кирилл. Он дышит тяжело – в тридцать девять лет подобные эскапады не шутка.
А с другой стороны, от своей палаты, уже подходит она, Татьяна Садовникова. Улыбается ему. Говорит:
– Я так и думала, что ты рано или поздно появишься. Правда, вот не ожидала, что с таким грохотом.
Валерий Петрович пьет чай у себя на кухне и смотрит девятичасовые новости. Раздается звонок мобильника. Ходасевич, вздыхая, выключает звук у телевизора и нажимает на «прием». В трубке звучит взволнованный голос Тани:
– Они были здесь.
– Кто?
– Те бандиты. Якобы братья Воронцовы.
Отчим не в состоянии скрыть озабоченности:
– Ты в порядке, Танюшка?
– Да. У меня тут нашлись защитники. – По Татьяниному голосу слышно, что она улыбается. Кажется, рядом с ней в палате кто-то есть. Кто-то, приятный для нее.
– Зачем они приходили?
– Я не успела с ними поговорить, – хмыкает она.
– Но с тобой точно все хорошо? – тревожно повторяет отчим.
– Точно, точно. Я теперь под усиленной охраной, – радостно говорит она. А потом обрывает улыбку, и в ее голосе звучит озабоченность. – По-моему, эта парочка, отец и сын Птушко, решили перейти в наступление. Так что будь осторожней, Валерочка. Береги себя.
– Я заберу тебя из больницы. Прямо сейчас, – твердо говорит отчим.
– Не надо, – не менее твердо отвечает Таня. – Обо мне есть кому позаботиться. А завтра меня уже выписывают.
– Ты уверена, что тебе не нужна моя помощь?
– Сегодня нет. Точно нет. Может быть, завтра – чтобы отвезти меня домой. Но еще лучше не домой, а куда-нибудь в надежное место.
– Звони мне на мобильный в любое время.
– Хорошо. Пока. Я тебя целую. – Звучит сигнал отбоя.
Последние фразы Валерий Петрович произносит, глядя в окно.