Осколки летней грозы
Шрифт:
— Не твое собачье дело! Отвали!
Ноктис сжал кулак. Всё детство она понукала им, не давала прохода, а теперь, когда он готов отразить любую её атаку, сбегает. Ну уж нет! Это оскорбление человечества ответит ему за всё! Ощущающая новую для себя агрессию, заставляющую намеренно нападать на другого, он решительно покинул тень раскидистого дерева. Настигнув Лайтнинг, он схватил её за руку и одним резким движением оторвал от забора, на который она пыталась взобраться. Ощутив под сильными пальцами тонкое запястье, нежную кожу, он чуть не отшатнулся, как ошпаренный. Когда это Фэррон стала такой хрупкой? Давно он не видел её лица так близко — в двенадцать Ноктис вряд ли мог оценить эти яркие глаза и пухлые губы. Лайтнинг возмущенно, почти бессильно смотрела на него снизу вверх, скалилась, выкручивая руку из вражеской хватки. Её ледяные и пронизанные лучами солнца глаза расширились в искреннем удивлении и, кажется, испуге. Ноктис даже рассмотрел капли пота, выступившие над верхней губой. Лайтнинг не уменьшилась, просто он вырос, стал выше на полголовы, тяжелее, сильнее. Его секундный страх сменился на сладкое осознание превосходства.
«Ну, держись!» — подумал Ноктис.
— Руки убери, гот недоделанный, — огрызнулась она. Фэррон теперь не кричала, она предупреждающе шипела.
Ноктис ухмылялся со сдержанной жестокостью. Он даже не заметил, что улыбается так впервые в жизни. В последнее время ему хватало холодного взгляда и одной метко брошенной фразы, чтоб сразить человека. Но с ней этого оказалось недостаточно.
— Считаешь, что просто так можешь залезть на частную территорию? Тебя давно в полицию не сдавали, рвань?
«О, как заговорил! Рвань, значит!» — Клэр гордо вскинула голову и с недоброй улыбкой ответила:
— За избиение придурков лет пять!
Она начала сжимать кулак, готовясь съездить по этой неприятной физиономии. Лайтнинг всё-таки эти года дралась и успела поставить такой хук левой, что и здоровый мужик не устоит, тем более этот сосунок. «Сам напросился!»
Выброшенная рука рассекла воздух. Ноктис увернулся, да так уверенно и легко, что стало ясно — он тоже не терял времени даром, пока отсутствовал.
Парень взял себя в руки, внезапный выпад девушки немного отрезвил его — она осталась такой же дикой и озлобленной. Ноктис резко откинул её к забору и крепко стиснул предплечья, прижимая их к телу девушки, чтоб обезвредить. Несмотря ни на что, он не собирался с ней драться. Пускай просто ощущает его силу и боится. Клэр с саднящей досадой чувствовала, как под его пальцами её кожа наливается кровью и чернеет.
— Всё такая же дура, решаешь все вопросы кулаками! — холодно произнес он.
Лайтнинг очень не понравилось это: чёртова решетка впивается ей в спину, острая листва кустов назойливо щекочет ноги, а Ноктис, такой нагло-холодный, удерживает Лайт на месте и ставит себя выше неё! Ну нет, она ему сейчас устроит ядерную зиму! Будет знать, что такое настоящий острый лёд!
Ноктис настороженно смотрел ей в глаза, отчего эта дерзкая девушка молчит? За словом в карман она никогда не лезла…
Лайтнинг внезапно подалась вперёд, к его лицу, и уткнулась губами в губы, заставляя Ноктиса распахнуть в недоумении глаза. Какая к чёрту нежность? Так сухо, не размыкая губ, касаются только лютых врагов, проклиная на всю жизнь!
Парень похолодел. Точнее, внезапно понял, что вокруг все пылает диким жаром, обтекая его ледяное тело. Солнце невыносимо жжет спину через чёрную рубашку, от влажной земли поднимается пар, а в руках у него раскаленная плоть девушки. Клэр не только осталась дерзкой, озлобленной и невоспитанной, Клэр ещё и стала возбуждающе страстной.
Захлебнувшись запахом её пота и осознанием близости её полуголого тела, нагретого летней жарой, этих чёртовых острых коленок, так нечестно округлых бедер, плоского живота с пирсингом, Ноктис закрыл глаза. В секундном порыве он смял её соленые губы, неловко и грубо пытаясь проникнуть глубже. Пальцы отпустили предплечья…
И она остро впилась зубами в него, отвесила звонкую пощёчину и болезненный пинок под коленку. Отшатнувшись, Ноктис поднял растерянный взгляд на Лайт.
— А ты всё такой же слабак!
Она с праведным гневом смотрела на Каэлума, её щёки горели пламенем. Клэр с каким-то остервенением вытерла губы тыльной стороной ладони и, не дожидаясь, пока он выпрямится, полезла через изгородь.
Ноктис не стал останавливать её, даже ничего не ответил, только от досады ещё сильнее дёрнул воротничок своей рубашки.
Что за?! Строит из себя жертву! Гнусная, вредная девка! Она же специально сделала это, чтоб вырваться, почему теперь залилась краской? Словно не ожидала от него такого! Как будто это не она к нему лезла целоваться! Разве эта развязная и полуголая девица вообще может залиться краской от такого?
Ноктис провожал её ненавидящим взглядом.
========== 2. Гость ==========
Лайтнинг поднялась со ступенек. Щеки её пылали, она оперлась на перила деревянной пристани. Ваниль шепнула ей, что «тот» человек снова пришёл. И губы её невольно скривились от раздражения. Лайтнинг искала среди толпы его парусиновый плащ. Наконец, увидев белое пятно, она почти простонала. Он как специально выделялся в сумерках, никто из местных ребят в жизни не напялил бы такую светлую и старомодную одежду.
Мужик лет сорока, неаккуратный, с щетиной и давно не стрижеными волосами. Его шляпа и белоснежная одежда казались нарочито неуместными ни здесь, ни на нём. Он стоял у мотоциклов и разговаривал с их владельцами, что ещё больше разозлило Лайтнинг. В байкерах Фэррон не сомневалась — здесь нет стукачей, её никто не выдаст, но там был чёртов Вильерс, которого она считала последним придурком. Особенно с тех пор, как он стал волочиться за её младшей сестрой. Этот дурак обязательно выкинет какой-нибудь самоуверенный и глупый поступок.
Злорадная улыбка искривила её губы, когда Сноу, забыв о запрете на мордобой, взял этого мужика за грудки. Тут же Лайтнинг соскользнула назад, прячась за ограждением пристани. Взгляд мужчины прошелся над головой, словно срезал её.
Кусая губы и вознося глаза к небу, на котором проявлялись первые звёзды, она красочно воображала, как прямо сейчас ненавистный белый плащ, пузырясь на ветру, двигается к ней. Пальцы нервно теребили браслеты на тонком запястье, заклиная их, чтобы её фантазии не сбылись.