Осколок
Шрифт:
Проколыхавшись минут двадцать, раздобревший сопровождающий неожиданно всхрапнул, сам же встрепенулся от этого и судорожно схватился за портфель. Проведя несколько раз ладонью по застёжкам, он подозрительно и сурово взглянул на Василия и вроде бы успокоился, однако через короткое время снова проверил застёжки, а потом неожиданно расстегнул их и полез внутрь. Достав какую-то папку, полу-отвернувшись, чтобы не показывать содержимое Василию, он стал перебирать бумаги. Некоторые прочитывал внимательно и вкладывал снова в папку, другие проглядывал бегло и отправлял туда же. Затем достал химический карандаш и стал делать
И ещё увидел краем глаза Василий стандартный бланк со списком из нескольких каких-то фамилий. Мгновенно понял он, что за пассажиров вёз.
Тут сопровождающий в полусне тревожно заворочался, потянул портфель к себе на колени, после чего окончательно проснулся, потряс головой, проверил застёжки, обнаружил, что они открыты, посмотрел на Василия подозрительным долгим взглядом. Потом, сообразив, что портфель он из рук не выпускал, успокоился, закрыл застёжки, и больше за всю дорогу его не открывал.
Ехали долго, причём сопровождающий был вроде штурмана, заранее коротко объявлял Василию, куда и где повернуть.
Василий, слушая указания, постепенно убеждался в правильности своих умозаключений, путь лежал туда, в Долину Смерти, в лагерь Чай-Урья.
Оставалось километров сто, когда снова сделали остановку. Важные люди разминали ноги, приседая у машины, кто-то курил, кто-то удалился в кусты.
Человек в лисьей дохе отошёл к большому камню у обочины, присел на него и стал развязывать шнурки ботинка. Тут к нему приблизился на безопасное расстояние Василий и начал такую речь вести, что мол, если тот уже больше не сердится, то у Василия к нему есть предложение.
Страшно удивившись наглости водителя, важный человек тем не менее спросил, что за предложение такое. И тут услышал нечто, от чего чуть не грохнулся с камня. Водитель, вероятно лишившись последних остатков рассудка, просил его подарить ему лисью доху, или поменять на две буханки хлеба, это даже лучше, так как водителю она понравилась, а ему больше не нужна будет...
Такую смесь крепких выражений, называемых матом, тайга ещё не слышала даже от блатных. Оглушительный вопль важного человека не стихал минут десять, и за всё это время он ни разу не повторился, имел, вероятно, серьёзную практику.
Если бы дело происходило в горах, я бы написал нечто вроде: от громового ужасного крика сошло две лавины, накрыв лагерь альпинистов-профессионалов, было несколько камнепадов и два оползня, увлекших в бездну целую деревню мирных козопасов. Однако, поскольку место остановки располагалось в распадке между невысоких сопок, то обошлось без жертв и членовредительства, это, вероятно и спасло Василия от неминуемой страшной гибели.
Прослушав спокойно всю необыкновенной страстности и ярости
Вскоре туда же взгромоздился сопровождающий и дал отмашку ехать.
В Чай-Урью приехали уже глубоко за полночь, и хотя было светло, но Василий даже не вышел из кабинки, документы подписал и принёс ему сопровождающий.
Куда делись все важные люди Василий не знал.
Глубоко вздохнув, как будто о чем-то сожалея, он тронулся в обратный путь и вскоре забыл и про доху и про всё остальное, а думал только о том, как ляжет спать на кровать с белыми простынями и настоящей подушкой и даже укроется верблюжьим одеялом...
Года два прошло, прежде чем Василий снова оказался в Чай-Урье.
Вообще-то по-якутски Чай-Урья означает «галечник-река», и в самом деле, всё русло речки обильно усеяно круглыми камешками - галькой. Вдоль всего течения реки дотошные геологи разведали неисчерпаемые запасы самородного золота, вследствие чего в долине был организован прииск Чай-Урья, на котором работали тысячи и десятки тысяч заключённых, содержавшихся в лагере.
Мёрли люди, как мухи, но это нисколько не беспокоило лагерное начальство - на смену им прибывали новые и новые тысячи.
И прозвали в народе место это Долиной Смерти.
Что за надобность туда ехать была, я не знаю, но Василий всё, что было необходимо исполнил, как положено оформил все документы и сделал небольшую остановку, выехав с территории лагеря, чтобы немножко чего-то в машине поправить, перекусить и вздремнуть часок. Остановился под раскидистой кривой лиственницей, дававшей полупрозрачную обширную тень, вынул и развернул на травке комплект необходимых инструментов и собрался приступать к профилактике, как вдруг...
У самых лагерных ворот работала группа доходяг, тюкала землю кайлами для каких-то нужд. Василий, когда выезжал из ворот, приметил этих бедолаг и даже испытал нечто вроде жалости, но останавливаться не стал, у каждой группы доходяг не остановишься, да и чем поможешь, кроме ободряющего слова или сочувствия?
Вдруг возле капота что-то зашелестело и приткнулось с лёгким стуком. Поглядел Василий...
И увидел он скелета на человека похожего.
И этот похожий прошептал так,
что будто сказал сухими одними губами.
И сказал он: «Товарищ водитель...»
Взглянул ещё раз Василий и что-то знакомое в облике скелета показалось ему. А скелет продолжал: «Помните, товарищ водитель, Вы у меня ещё хотели доху лисью выменять на буханку хлеба? Вы простите... если бы я знал...» - Голос его сорвался в хрип и дальше слова можно было только угадывать: «Вы простите меня, товарищ водитель, я очень грубо кричал на Вас...» - Рыдания судорожными желваками прокатились по выпирающим рёбрам, но сухие впалые глаза не давали слёз, они только молча молили...