Осквернители (Тени пустыни - 1)
Шрифт:
Он почти вытолкнул доктора через узкое отверстие в потолке в плохо освещенную каморку.
– Здесь, - запыхавшись, проговорил Джаббар ибн-Салман.
– Наконец-то вы здесь. Вчера... Шальная пуля... Счастье, что вы здесь!
И, обращаясь к мечущемуся на одеялах, стонущему в бреду седому, с давно не бритой щетиной на щеках туркмену, воскликнул:
– Вот вам - профессор медицины! Вы хотели профессора, господин Курбан Мухаммед Сардар. Я нашел вам профессора.
Слабый стон прозвучал под низким потолком каморки:
– О... я хочу только умереть... Пуля
Надо сказать, имя, произнесенное Джаббаром, нисколько не насторожило Петра Ивановича. Он просто пропустил его мимо ушей. Когда он понял, зачем его привезли сюда, и увидел тяжелораненого, он отбросил всякую досаду: в его помощи нуждались, и срочно притом. Больной еле дышал.
– Позвать Алаярбека Даниарбека! Пусть несет инструменты.
Петр Иванович потребовал света. Как можно больше света.
Кряхтя и сопя, влез в каморку Алаярбек Даниарбек.
Он сразу же накинулся на араба и на суетноглазого перса, оказавшегося хозяином дома:
– Безобразие! В доме ковры, электричество, а здесь, в этой конуре, и керосиновой лампы нет!
– Да, держать раненого в такой конуре!
– возмутился доктор.
– Грязь, обшарпанные стены, щели, паутина. Смотрите, раненый весь в черных укусах клещей. Духотища, запахи... брр... Безобразие!
– Я ваш слуга, профессор, - усмехнулся влажными гранатовыми губами хозяин дома, - но здесь наша собственная спальня... Ах, тьфу-тьфу!..
– Немедленно отсюда больного убрать.
– Вы понимаете, граница близко.
– Ну и что?
– Беспокойно. Э, профессор, вы не понимаете. Разве я могу спать внизу? А здесь, в башне... Вы видите, - он показал на круглое отверстие в полу, через которое они только что поднялись в комнату, - я могу на ночь поднять лестницу, опустить крышку. Как в крепости. Покой голове и нервам. А если наши крестьяне вздумают... О, они народ неблагодарный... ах, тьфу-тьфу!.. Особенно после семнадцатого года. А восстание этого крестьянского вождя Бовенда... Какой ужас... Резня! Кровь! Палок на них не хватает. Клянусь!
Только теперь доктор заметил бойницы в грубо обмазанных глиной и саманом стенах спальни помещика, магазинные винтовки, прислоненные в углах, обоймы с патронами, навалом лежащие в ящиках.
Но когда суетноглазый принялся многословно рассказывать, что спальня помещается в третьем этаже башни, что башня уцелела от замка предков, что башня выдержала бесчисленные осады, то Петр Иванович просто прогнал его, чтобы он не мешал. Он только спросил:
– Где угораздило вашего приятеля?
– А вам, доктор, обязательно... Ах, тьфу-тьфу!.. знать это?
– Представьте, обязательно.
Глаза помещика засуетились, но араб твердо сказал:
– На охоте... охотились на джейранов...
– Кто же?
– Один неловкий... Скакал сзади, задел спуск винтовки...
– А пуля полетела, сделала крюк и встретила спереди. Любопытная пуля... И потом вы мне говорили, что ваш, как вы его назвали, Курбан... Сардар ранен вчера. А я вам точно скажу, что пуля попала ему в плечо шесть-семь дней назад, не меньше. И неужели у вас врача нет?
– Врач внизу. Стыдится вас. Он практик... не доучился... диплом есть, но такой...
– Рана безобразно запущена. И впрямь счастье вашего приятеля, что вы меня нашли.
– О, так опасно?
– Вот-вот гангрена начнется... тогда пиши пропало...
Даже при неверном свете было заметно, как под медно-красным загаром араба расползается бледность.
Все время, пока извлекалась пуля из плеча, раненый кричал.
– Все они так, - шипел Алаярбек Даниарбек, - храбры до ошаления. Самонадеянны, наглы, на все наплевать, а даже легкой боли не терпят, верещат по-бабьи...
Наложив повязку, Петр Иванович поискал под одеялом здоровую руку раненого пощупать пульс.
– Что такое?
– Он выпростал руку раненого из-под одеяла. Пальцы ее судорожно сжимали длинный нож. С таким ножом из булатной стали туркмен не расстается ни в юрте, ни в походе.
Больной шевельнулся.
– Завтра я сяду в седло!
– чуть слышно пробормотал он.
– Собирался помирать, а чуть полегче... подавай коня!
– Если не сяду, нож мой напьется твоей крови, урус.
– И в седло не сядешь и ножа не увидишь.
– Петр Иванович отнял нож. До того ты дик, что и на человека не похож... э... Курбан Мухаммед Сардар. Ты похож на зайца, стукнувшегося о дерево.
Потом, значительно позже, Петр Иванович рассказывал: "Только назвав это имя, я сообразил, кого мне довелось оперировать. Курбана Мухаммеда Сардара все больные знали как Джунаид-хана, а имя "Джунаид" уже давно сделалось синонимом войны, пожарищ, ран, покрытых запекшейся кровью, обезображенных разлагающихся тел, бесстыдного разгула и насилия... Но я думал не о неприятностях, связанных со столь беспокойным пациентом, а о том, куда опять занесла меня моя беспокойная судьба и что из себя представляет Сад Садов - Баге Багу?"
Как ни был занят доктор своей экспедицией и своими делами, он не мог не видеть, что Хорасан весь напряжен, как тетива лука, что что-то готовится, что строят дороги, и строят их англичане, что повсюду говорят о вооруженных отрядах.
Удовлетворить свое законное любопытство в тот вечер доктор не смог. Обильный ужин с ним разделили, если не считать Алаярбека Даниарбека, Джаббар и хозяин дома, который представился только после операции, назвавшись скромно Али Алескеровым из Баку. Толстый, пухлый, он поглощал пищу в огромных количествах и с жадностью удивительной, но не забывал неизменно потчевать и гостей. Говорил он необычайно громко, часто вскакивал, бегал по комнате и плевался. Гостеприимство его граничило с назойливостью. Вообще доктора и Алаярбека Даниарбека уговаривать не приходилось. Они изрядно проголодались. И Петр Иванович от души жалел, что волчий голод не позволяет ему насладиться в полной мере изысканными ароматами и вкусовыми тонкостями "пити" - горохового супа из баранины, курицей с шафраном, кебабом из рыбы, жарким из кулана - дикого осла - и пилавом из степной куропатки - венцом хорасанской кухни.