Ослепительный нож
Шрифт:
– Царь отдаёт в залог сына своего Мамутека. Сделает всё, что требуете. Когда Бог возвратит ему царство, будет блюсти землю вашу, перестанет брать дань…
– Испугались?
– перебил голос Шемяки.
– Передайте Улу-Махмету: великий князь отвергает его посулы. Нас много, вас мало, говорить не о чем.
Евфимия оспешйлась сойти с избы до ухода татар. В боковуше-истобке ворчала Софья: - Где твоя «чесотка да таперичи»? Пусть несёт поесть.
– Тотчас биться будут, - сообщила боярышня.
– Сдвинутся под Белёвом две рати…
– Кому биться,
– Капусты квашеной хочу, яблок мочёных!
Когда ж от недальних белёвских стен долетел до села, проник в избяную тишь тысячегорлый рёв рати, Софья забыла про капусту и яблоки.
– Митя! Митенька мой!
– пала она с воплем на одр.
Всеволоже было известно, что к Белёву пришло двадцать тысяч москвитян, десять тысяч рязанцев, столько же тверичан. Все они бросились на Улу-Махметовых воев, вышедших для защиты города. Боярышня, содрогаясь, ждала вестей об исходе битвы. У неё был в мыслях свой Митенька…
Наконец он явился, уксусно-потный, грязный.
– Одоление!
– закричал с порога.
– Вогнали в крепость татар. Убили зятя царёва!
Евфимия молча приникла к его груди. Следом вошёл Шемяка, обнять свою Софью.
– Смутен, брат?
– удивлённо оглядел его при светце младший Дмитрий.
– Не смутен, спокоен, - возразил старший.
– Что мне, в любвах ваших с вами веселиться?
– Впору замириться с Улу-Махметом, - оторвалась от жениха Всеволожа, обращаясь к Шемяке.
– Умна больно!
– фыркнул тот.
– У нас сила, у него слабость.
– Сила-то неурядлива, слабость-то отчаянна, - возразила боярышня.
– К нам воевода мченский Григорий Протасьев прибыл с большим полком, - радовался Красный.
– Какой тут мир! Ты не права, любезная.
– Что её слушать?
– Шемяка тянул брата за руку.
– Идём, сгадаем с Протасьевым про завтрашний приступ. Григорий ждёт.
– Мченский воевода не московский, литовский подданный, - сказала вдогонку Евфимия.
– Литва ищет не помогать Москве, а мешать.
Шемяка с порога состроил рожицу. Софья прикрыла за воеводами дверь.
– Оставь, ясынька. Им виднее.
Раина внесла естьё, в том числе яблоки и капусту. Потрапезовали неспешно.
– Чесотка да таперичи, - обратилась к простолюдинке княгиня, - было ли тебе «привидение» про завтрашнюю нашу победу?
Раина, будто и не умевшая обижаться, тихо ответила:
– Победа пятками к врагу.
– Ну как тебе это любится?
– возмущённо обратилась Софья к Евфимии.
Боярышня не успела взять свою девушку под защиту. Нежданно взошёл Дмитрий Красный.
– Солнце моё, Голтяев просит тебя в мужской разговор.
Удивлённая Всеволожа вышла за женихом.
В первой избе их ждали пятеро воевод: князь Андрей Иванович Лобан Ряполовский, Руно, Русалка и Шемяка с Голтяевым. Шестым был неказистый ляховицкого вида муж с бритой бородой. Не лях, но подделавшийся под сяха. Должно быть, он и есть Протасьев. Встрет появление женщины, как пёс муху: отмахнулся, отошёл в угол. Руно с Русалкой
– Ведаю о твоём любомудрии, дочь боярина Иоанна, - начал он выспренно.
– У нас же здесь любоперье: спорим, гневимся, поучаем друг дружку. Разреши нашу брань добром.
– И обратился к Протасьеву: - Повтори свои речи, воевода Григорий.
– Твоя просьба мне в оскорбление!
– отвернулся Протасьев.
– Друг, прибывший нам в помогу, только что объявил, - молвил за Протасьева Дмитрий Красный, - будто бы его государь прислал с новым наказом: не биться ему с Улу-Махметом, а примириться и полки распустить. Не так ли?
– обратился князь к литовскому подданному.
Тот молчал, гордо держа голову.
Евфимия ощутила жар, приливший к груди.
– Лгач лукавый!
– гневно произнесла она.
– Не было тебе вестей, был изначальный наказ: сорвать наши мирные докончания с ханом, а уходом внезапным ослабить нас. Докажи обратное!
Протасьев даже не обернулся. Шемяка принял беспечный вид:
– Докажи, воевода, не чинься.
Руно с Русалкой попросили наперебой:
– Докажи!.. Докажи!.. Литовский пришлец произнёс:
– Пусть она уйдёт. Евфимия вышла.
В боковуше на её одре сидела Раина, сжав лик в ладонях. Покачивалась со стороны на сторону, пела постным голосом:
Я, млада-младенька, Темпу ночку не спала, Не спала я тёмной ночки И не буду спать другой. Загадаю себе сон Про сиротский страдный путь: Сторона ли ты, сторонка, Незнакомая страна! На чужой пустой сторонке Нет ни травки-ковыля, Ни матушки, ни отца, Ни сестричьего тепла…– Что с тобой, друженька?
– попыталась обнять её Всеволожа.
Раина высвободилась.
– Почивай, боярышня. Пойду в свою конуру. Это мне к любости будет.
Ушла. Однако Евфимии пришлось повременить с опочивом. Явился Красный.
– Молодец Голтяй, что тебя позвал, - заявил он радостно.
– Проняла ты Протасьева. Пригорюнились мы было, узнав о его внезапном отходе от нас. Теперь же Григорий душу связал быть с нами заедино. Завтра пойдём на приступ.
– Охолонись, любый мой, - поцеловала Всеволожа Дмитрия в пушистую щёку.
– Литвину вас обмануть, что испить воды. Чем душу связал? Ваш крест - его ли крест? Завтра, как мыслю, хан пришлёт с новыми докончаниями. Пришлёт, ежели вошёл в сговор с литвином, для сокрытия истинных намерений. А коли не вошёл в сговор, от безвыходности пришлёт. Будьте начеку. Берите мир на полной своей воле. Мир станет победой.