Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)
Шрифт:
Через пять дней он, конечно, побежал к фотографу посмотреть на свою первую в жизни фотографию. Несчастный был страшно огорчен, когда узнал, что снимок не получился и нужно снова фотографироваться.
– Я не виноват, - заявил фотограф, - я приложил все свои способности, вы видели, но вы шевельнулись.
– Да я даже не дышал!
– в отчаянии возразил Трифун.
– Это ничего не значит, - ответил фотограф, - человек может не дышать, но в то же время шевелиться. Пожалуйста, я покажу вам.
Фотограф принес негатив, положил его на черное
– Когда же можно теперь сняться?
– с отчаянием спросил Трифун.
– Пожалуйста, в следующее воскресенье, в следующее воскресенье.
Что оставалось делать? В следующее воскресенье он опять занял костюм и претерпел муки, пережитые в прошлое воскресенье, снова не дышал и снова улыбался воображаемому указу о повышении.
А через пять дней, как ему было сказано, он с великим страхом открывал двери фотографии, так как очень боялся, что и на сей раз ничего не получилось. Он больше не смог бы фотографироваться, так как господин Йова отказался еще раз дать ему костюм.
– Вы так можете целый год фотографироваться, - заявил господин Йова. Закажите себе костюм и можете фотографироваться, пока не износите.
Но фотограф сказал, что карточка получилась очень хорошая. Глаза Трифуна засияли от радости и счастья. С большим нетерпением он ждал, когда ее можно будет увидеть.
– Вот, извольте. Хотел бы я посмотреть, сумеет ли так сделать хоть один белградский фотограф.
Трифун взял карточку, смотрел, смотрел, смотрел, смотрел, смотрел на нее, потом поднял глаза:
– Но послушайте, разве это я?
– Что такое?
– спросил фотограф.
– Тут совсем молодой, значительно моложе меня, потом усы маленькие и тонкие, и...
– Пожалуйста, не говорите мне таких вещей. Я фотограф, и мне лучше знать, что к чему. Вы в этом не разбираетесь.
Он убедил Трифуна, что на фотографии действительно он. Счастливый Трифун поспешил с карточкой к Маце Майорше, и она в этот же день написала письмо в Чуприю. Сообщила в письме все, что говорят свахи о женихах, вложила фотографию в конверт и побежала на почту.
IV
Теперь несчастный Трифун слонялся вокруг Мацы, с нетерпением ожидая ответа.
И ответа долго ждать не пришлось. Не прошло и десяти дней, как Маца приняла Трифуна и весело сказала:
– Беги, проси отпуск и отправляйся в Чуприю.
– Это правда?
– в восхищении спросил Трифун и чуть не прослезился.
Обрадованный Трифун сначала обнял Майоршу, потом побежал в город и обнял фотографа, потом обнял господина Йову-писаря и, если бы встретил по дороге капитана, наверное обнял бы и его.
Но капитан был в канцелярии. Трифун попросил отпуск и откровенно признался ему, что хочет жениться.
Капитан отпустил его. Трифун помчался домой, быстро собрался, забежал к Майорше, расспросил, как найти дом невесты, и в тот же день на поезде отправился в Чуприю.
V
В Чуприи он сначала зашел в трактир умыться,
Он вошел и тотчас начал разговор.
– Да я... сударыня, я, видите ли, пришел по тому самому делу, которое касается вашей дочери. Вы знаете об этом, вам писала тетка Маца.
– Ах да, - припомнила госпожа Стана, - а почему с вами не пришел господин Трифун?
– Что вы говорите?
– заволновался Трифун.
– Вы, наверное, его отец?
– продолжала госпожа Стана.
Трифун побледнел и облился потом.
В это время в комнату вошла Дара, которую Майорша сватала за Трифуна. Госпожа Стана представила его:
– Отец господина Трифуна...
– Очень приятно, - ответила та и поцеловала у Трифуна руку.
Он не смел рта раскрыть. Все это окончательно сбило его с толку, и он не знал, говорить ему или молчать. Ему вдруг захотелось вскочить и убежать без оглядки.
Госпожа Стана прервала молчание. Взяв со стола фотокарточку Трифуна, которую ей прислала Майорша, она смотрела то на нее, то на Трифуна.
– А он похож на вас?
– Да... похож...
– пробормотал Трифун.
– Ну, не совсем похож, а есть что-то общее, - добавила невеста.
– Разница и должна быть, - поддержала мать.
– Этот же молодой, а господин уже в годах. Вы еще хорошо выглядите для своих лет. Иметь такого сына!
Трифуну стало не по себе, он проклинал в душе всех фотографов и все фотоаппараты. Он бледнел, краснел, его бросало то в холод, то в жар, наконец и хозяйка заметила, что с ним творится что-то неладное.
– Что с вами? Вам как будто нездоровится?
– Не знаю... Что-то вдруг плохо стало. Вы извините меня, но... я должен идти... как только будет лучше, я приду.
Он поднялся. Обеспокоенная хозяйка проводила его до ворот, а он, выйдя на улицу, как сумасшедший бросился бежать.
В трактире он снял комнату, закрылся, разделся и бросился на кровать, У несчастного действительно началась лихорадка.
Здесь в кровати, под одеялом, он поклялся никогда в жизни больше не фотографироваться и по приезде в С. разбить голову фотографу Жике его же фотоаппаратом.
Говорят, что он исполнил обе клятвы.
НЕВЗГОДЫ АРКАДИЯ ЯКОВЛЕВИЧА
Хорошо и беззаботно жил в провинции со своей женушкой Лепосавой помощник сборщика налогов Аркадий Яковлевич. Конечно, и там послевоенная дороговизна опустошала карманы чиновников, но в провинции легче купить и легче достать что-нибудь у крестьян, поэтому он был всем обеспечен и жил в довольстве. Был у него приличный дом, окрашенный в желтый цвет, и хорошенький садик, за которым он ухаживал вместе с женой. Всякий мог позавидовать их жизни.