Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)
Шрифт:
На его могиле со спокойной совестью можно было написать: "Настоящий чиновник".
Бедняга совсем разучился даже разговаривать по-человечески с людьми и говорил только языком официальных документов. Он позабыл все фразы обычного разговора и настолько сжился с канцелярским языком, что над ним часто подсмеивались.
Встретишь его, бывало, на улице и спросишь:
– Ну как, господин Серафим, поживаете?
А он поднимет брови, сдвинет очки на лоб и отвечает:
– В ответ на наш
Потом немного подумает и продолжает:
– В связи с предыдущим моим ответом на ваш вопрос могу вам сообщить, что меня несколько беспокоит насморк.
Купит, например, что-нибудь на рынке, отдаст слуге, чтобы тот отнес домой, и обязательно скажет:
– Поручаю тебе доставить эти покупки моей жене, с тем чтобы она по получении их надлежащим образом известила меня об этом.
Так примерно рассказывал инженер Еша, и хотя он немного преувеличивал, все, в общем, соответствовало действительности. В этом я и сам имел случай убедиться.
Я бывал в доме покойного. Он давно уже похоронил жену и жил вместе со своим сыном, практикантом окружной канцелярии, жили они тихо и мирно, как живут пенсионеры.
Когда его перевели на пенсию, о чем он и сам просил, он все же очень опечалился. Ничего не было для него тяжелее, чем расстаться с канцелярией. Он настолько сжился с канцелярией и полюбил все, с чем имел в ней дело, что попросил господина начальника подарить ему на память линейку, которой пользовался ровно шестнадцать лет.
Первые дни жизни на пенсии господин Серафим был очень удручен: вставал рано, как и прежде, одевался и с беспокойством поглядывал на часы, боясь опоздать, а когда выходил на улицу и вспоминал, что ему уже некуда идти и нечего делать, со слезами на глазах возвращался домой, вставал у окна и смотрел на улицу, смотрел, как идут в канцелярию чиновники, и думал: "Счастливые!"
Наконец, когда тоска по канцелярии совсем извела его, он нашел лекарство: завел канцелярию у себя дома и стал управлять своим хозяйством совершенно по чиновничьи.
В его спальне, кроме кровати, шкафа, вешалки и клетки с какой-то птицей между окнами, стояла длинная скамья, на которой лежали теперь три открытых конторских книги. На большом столе в комнате полно бумаг, чернильница, перья, линейки и тут же уже известная "шестнадцатилетняя" линейка. За столом сидел он, сухощавый, с зеленоватыми глазами, мерцающими сквозь толстые стекла очков, всегда гладко выбритый, в чистом белом жилете.
В этой странной канцелярии каждому прежде всего бросался в глаза висящий на стене большой лист бумаги, на котором крупными буквами было написано: "Правила внутреннего распорядка". А вот несколько статей из этих правил:
Ст. 1. В доме постоянно должны поддерживаться чистота и порядок.
Ст. 2. Запрещаю
Ст. 3. Младшие не должны ссориться в доме и не смеют вступать в пререкания, если я делаю замечание.
Ст. 4. Ворота надлежит закрывать каждый вечер в 8 часов, а открывать утром только по моему приказу.
Ст. 5. Мой сын должен приходить домой не позже 9 часов вечера.
Ст. 6. Служанка Ката должна представлять отчет о расходах на рынке каждый день в 9 часов утра.
Ст. 7. Каждую субботу до полудня в доме должно быть все вычищено и убрано. Двор убирается так же, как и все остальные помещения.
В этих правилах, насчитывавших тридцать две статьи, было много других указаний, а самим правилам был присвоен "входящий номер 19", и скреплены они были подписью: "Глава дома Серафим Попович".
Помимо этих правил, господин Серафим ежедневно издавал особые приказы, требовал объяснений, составлял проекты, вел записи в журналах входящих и исходящих бумаг, так что всегда был по горло занят.
Так, например, приходит служанка Ката и говорит:
– Сударь, намедни ветром разбило на кухне два окна.
– Хорошо, знаю, видел!
– отвечает Серафим, берет лист бумаги и пишет следующее:
"Сегодня пришла Ката и заявила, что на кухне ветром разбиты два окна. Так как я лично удостоверился в этом непосредственно на месте, как и в том, что здесь нет никакой вины Каты, и так как действительно необходимо застеклить эти два окна, ибо в противном случае Ката простудится, принимаю решение: сегодня же позвать стекольщика Мату, чтобы он в срок от двух до трех часов вставил на кухне стекла и затем представил мне счет к оплате. Решение сообщить Кате для исполнения".
Затем открывает журнал входящих бумаг, записывает решение под номером 114, вносит в регистр и отдает распоряжение о выполнении решения.
Или, например, приходит Ката и говорит:
– Капуста сейчас дешевая, надо бы купить сразу сто кочанов и заготовить на зиму.
Он, разумеется, тут же берет бумагу, принимает решение приобрести капусту и "засолить, как положено", присваивает номер и отмечает в регистре.
Любопытно ознакомиться с этим регистром. Он выглядит примерно так:
Капуста - смотри соления, копчения.
Маринованный перец - смотри соления, копчения.
Окна, ремонт - 114.
Соления, копчения - 74, 92, 109, 126, 127, 128.
Замки, ремонт - 12.
Кутежи моего сына - 7, 9, 21, 43, 52, 62, 69, 71, 72, 73, 84, 102, 111, 129, 131.
Окорок, купленный - 32.
Лук репчатый - смотри соления, копчения.
Кастрюля - смотри Ката.
Платье Кате 49.
Ката разбила горшок 37.
Мыло - смотри Марица.