Особенная дружба | Странная дружба
Шрифт:
Высказываясь насчёт надгробной речи, Жорж остановился на некоторых особенностях из Les Caresses [Ласки — стихотворения Жан Ришпена, 1877], которые дал ему почитать Морис, и которые, как показалось ему, были не слишком хорошего вкуса. «Любовь, в которой я нуждаюсь, любовь, которая сжигает…» Тем не менее, Ришпен был членом Французской Академии, как и Боссюэ. А состояли ли они в дни прилежный юности членами какой–нибудь академии типа Сен—Клода?
На следующий день на мессе мальчик наконец–таки посмотрел на него: очевидно, он узнал вчерашнего героя. Он знал его имя, и даже его христианское имя — с момента провозглашения Жоржа академиком прошло всего
Жорж проникся очарованием подобной перспективы. Он рассчитывал на то, что наконец–таки получит какое–нибудь положительное преимущество. Он еще не знал, что будет делать, но понимал, что такую представившуюся ему возможность он не может и не должен упустить. Их судьба, его и того мальчика, будет зависеть от краткого мига, который будет происходить каждое утро в течение последующих нескольких дней. Но в то первое утро Жорж, не имея никакого плана, ничего не добился: мальчик, в любом случае, был слишком увлечён происходящим в церкви, чтобы замечать хоть что–нибудь рядом с собой.
На следующий день Жорж понадеялся привлечь к себе внимание обильным использованием душистого лавандового масла для волос; но что тот запах лаванды для мальчика, который всем своим сердцем отдаётся причастию? И он, конечно же, правильно поступал, не в состоянии даже представить себе, что кто–то, с какими–то сомнительными целями, осмелится сделать подобное в таком места и в такой обстановке. Даже у Жоржа возникли некоторые трудности в упрочнение его сердца против собственных угрызений совести. Но, сказал он себе, тот, «кто хочет конца, не жалеет средств». Это была не его вина. Другого пути он не ведал. Тем не менее, ему стало интересно, что подумает мальчик в ответ на сделанное им, и у него возникла некая тревога, что вместо соблазнения, он шокирует его. И каждого последующего причастия он ожидал в таком же состоянии тревоги. И опять, удовольствие, на которое он надеялся, оборачивалось для него страданием.
В среду Жорж коснулся локтя того мальчика, когда там задралась одежда; в четверг он попытался повторить это снова, более нарочитым образом. Он начал чувствовать злость оттого, что его соседство по–прежнему полностью игнорируется. В пятницу — 10 февраля, он отметил эту дату — Жорж был полон решимости преодолеть такую чрезмерную добродетель. Сопротивление, с которым он встретился, становилось невыносимым, и наступала пора обострить дело: ангел–хранитель и Амур Феспида застыли в споре; кто–то из них должен был признать поражение.
Перед причастием он с ласковой иронией наблюдал, как тот мальчик погружается в свою молитву и концентрируется на каждом слове мессы — мессы Св. Холастики, Богородицы. Как же он стряхнет с того юного и девственного школяра всю его торжественность!
Когда мальчик подошёл и встал рядом на колени, Жорж намеренно сжал его руку. Он считал себя совершенно спокойным и собранным, но его собственные действия напугали ему больше, чем ожидалось, и он на мгновение устрашился, что отступит. Попытки, которые он предпринимал ранее, были ничем; сегодняшняя, в своей преднамеренной настойчивости, показалась почти кощунственной.
Он был нетерпелив в желании вернуться на место и прикрыть лицо руками в обычном жесте ритуального уважения. Оттуда он сможет взглянуть на мальчика между пальцами: без сомнения, он найдет его покрасневшим от смущения.
Ничего подобного — мальчик молился! Без сомнений, он, должно быть, один из самых непорочных по духу! Ведь только существа из плоти и крови движимы человеческими чувствами. Всё выглядело так, словно святотатство Жоржа оказалось тщетным. Но прежде, чем Жорж смог дать ход мыслям об этом открытии, он увидел, как мальчик раскрыл глаза и уставился на него. Выражение его лица означало удивление — и удивление, лишенное благожелательности.
Очевидно, демонстрация Жоржа была неправильно понята: господин де Сарр был сочтён несколько невоспитанным. Жорж был разочарован, но обнадёжен. Могло случиться и хуже, а теперь он был волен продолжать.
Суббота. Еще два дня и возвращение Люсьена положит конец их счастливым причастиям. Не теряя времени, нужно было вести предприятие к завершению. Жорж совершил серию быстрых толчков локтем: несомненно, у мальчика не должно остаться иллюзий, что Жорж не балуется грубыми шутками. Вернувшись на место, и даже прежде, чем прикрыть лицо, мальчик взглянул на Жоржа: на этот раз он выглядел заинтригованным. Очевидно, он начал подозревать, что в поведении Жоржа имелся некий смысл.
Для последнего утра Жорж придумал новый жест, который не должен был оставить ни одного сомнения у мальчика. В то время, когда они находились у алтаря, он привёл свое колено в соприкосновение с мальчиком.
На этот раз успех был полным. Вернувшись на место, мальчик уставился на своего странного Vis–`a–Vis. До окончания службы их глаза не раз встречались. Жорж решил улыбнуться ему, но побоялся не получить ответа. Улыбка не оправдает его поведение, если его намерения не будут поняты должным образом. Тому мальчику достаточно разок понять всё как надо, и улыбка появится сама собой.
На Высокой мессе они соприкоснулись друг с другом. Жорж, чтобы сохранить спокойствие, периодически читал несколько строк богослужения для Семидесятницы [3-е воскресенье перед Великим Постом или 9 воскресение перед Пасхой] — ибо, как говорил настоятель, они были «вступающими в Семидесятницу» и зеленые литургические цвета уступили место фиолетовым — в знак покаяния. Однако сердце Жоржа полнилось не покаянием, а надеждой. Это не для него в текстах этого дня излагался De Profundis [129-й псалом из книги Псалтирь, покаянная молитва]. Его настроению больше соответствовала Аллилуйя! Хвалебная песня. Evo`e Bacche!
Но что должен был подумать мальчик о сеньоре [старшем школьнике], имевшем так мало уважения к святыням, и чьё внимание — вдобавок ко всему сомнительного свойства — сосредоточилось на нём? Ну, все, что он думал о новом члене академии, так это то, что он, несомненно, узнал о нем гораздо больше, чем неделю раньше.
В очередной раз Жорж занял первое место по сочинению и был этому рад. Тот мальчик едва ли мог не гордиться тем, что является объектом интереса старшего мальчика, блистающего своими работами, одного из первых учеников из класса его старшего брата, и к тому же, обладавшего таким знатным именем. Что касается самого мальчика, то он оказался вторым в своём классе. Это место продемонстрировало большой прогресс, и Жоржу нравилось думать, что это могло быть связано и с прогрессом в сочинениях. Вероятно, это был ещё один благоприятствующий знак; знак того, что, возможно, их взаимоотношениям покровительствуют музы.