Особенная дружба | Странная дружба
Шрифт:
Он нанёс визит на кухню, где ему сообщили, что в его честь в меню ужина будет включено суфле. Затем он прогулялся вдоль всей террасы и спустился в сад для инспекции теплицы.
В гараже он обнаружил, что его велосипед висит на стенде. Он предпочитал его автомобилям своих родителей. Спустив его, он накачал шины, и звякнул звонком, в знак того, что здесь имеется еще одна вещь, которая лишний раз подтверждает его собственную свободу. У него появилась мысль о длительной экскурсии, поездке наедине с ветром. Было жаль, что город С. лежал вне пределов его свободы: он был бы не против прокатиться туда подобным образом.
В течение последующих дней он столкнулся с несколькими знакомыми из лицея.
Он написал Люсьену длиннющее письмо, поведав, что, в конечном итоге, та знаменитая Лилиан не придет; следовательно, сам Люсьен сможет приехать без риска для своей добродетели. С другой стороны, его жизни может угрожать опасность: одним из рождественских подарков Жоржу оказалась пара превосходных рапир; он получил первый урок фехтования, и уже готов бросить вызов на бой Люсьену, даже без защиты и каких–либо масок, если у того вдруг появится такое желание. Ещё Жорж написал Люсьену, что читает сейчас Tha"is [исторический роман (1890 г.) Анатоля Франса о св. Таисии Египетской Фиваидской] и «Песню Песней» [Книга Песни Песней Соломона — 30-я часть Танаха, 4-я книга Ктувим, каноническая книга Ветхого Завета, приписываемая царю Соломону], и решил спросить у него, как дела с его ознобышами. Обратной почтой он получил письмо от Люсьена.
21 декабря, 193х г.
Дорогой Жорж,
Очень большое спасибо за то, что написал первым, и повторил своё любезное приглашение. К сожалению, наши каникулы слишком коротки, чтобы я смог приехать к тебе. На самом деле я едва выгадал время, чтобы написать: у меня довольно мало свободного времени, так как я играю в представлениях Рождественского вертепа [пещеры с яслями, младенцем Христом, его матерью и т. д.] — этим можно заработать индульгенции. У нас здесь была превосходная полуночная месса. Девушка, возможно, такая же красивая как твоя кузина, пела соло.
Я рад, что тебе на Рождество подарили рапиры, но будь осторожен, чтобы не повредить глаза! Мне подарили зеленый велосипед. Он не такой знаменитой марки, как твой, сэр! но тоже не плох. У него три передачи, хромированный багажник, и двух–тоновый звонок (динг–донг).
Раз ты написал мне, что читаешь, то я сделаю тоже самое: я читаю «Милый Иисус, перевод с испанского». Это очень интересно.
Я посылаю тебе картинку, которую нашел. Как увидишь, там есть молитва «Ангел–хранитель отринутого ребенка». И говорю тебе — теперь я знаю её наизусть. В ней говорится про меня. Несмотря на все мои усилия, я нуждаюсь в ней больше, чем ты можешь подумать.
И вот почему: мой дядя–астролог утверждает, что не может найти признаков того, что он называет мистицизмом, в моём гороскопе. Он говорит, что Уран и Марс объединились в нем, что предвещает весьма различные вещи, но он не скажет мне, что именно. Всё это очень раздражает, и я рассказываю об этом только тебе, потому что ты думаешь то же самое. Очень глупо пытаться верить во всё…
В постскриптуме Люсьен добавил, что он присоединился к Морской и Колониальной лиге в качестве подготовки к своей карьере плантатора.
На картинке, которую он послал Жоржу, был изображён голубой ангел, парящий над розовым ребенком. На обороте была напечатана молитва:
Ангел–хранитель его, чьё имя вы можете прочесть в моём сердце,
наблюдает за ним с каждодневной заботой, делая его путь легким, а его труды плодотворными. Высуши его слезы, если он плачет; благослови его радости, если они есть у него; увеличь его мужество, если он чувствует, что слабеет; восстанови его надежды, если он лишится мужества; его здоровье, если он болен; правду, если он ошибается; раскаяние, если он согрешил.
(Сорокадневная индульгенция)
Жорж по–прежнему считал себя другом Люсьена, но чувствовал, как ежедневно растет его дружба к другому, тому, кого он едва знал, и кто не знал его совсем. Он часто думал о младшем Мотье. Словно открывая себя для других, ему хотелось как–то повлиять на людей и места рядом с этим мальчиком.
Он написал Блажану, по–прежнему пребывавшему в городе C., чтобы заполучить адреса Мориса Мотье и Отца Лозона. Он любил вспоминать тот факт, что название этого городка фигурировало в их первом разговоре в колледже. Марк, отвечая на его письмо, поблагодарил за то, что его не забыли: личное письмо гораздо лучше, чем коллективное послание, состоявшее только из пары строк, подписанных всем классом. Казалось, Марку было предназначено стать обманутым намерениями Жоржа: разве не он верил, что именно под его влиянием Жорж выбрал Отца Лозона в качестве своего духовника? Конечно же, если принять во внимание, что влияние, определившее выбор Жоржа, принадлежало Люсьену.
Заполучив адреса, Жорж поспешил отправить новогодние поздравления преподобному и Морису. Он впервые писал на имя Мотье. Морис, без сомнения, был удивлен, получив его послание, потому что они совсем не были близки во время учёбы. Вероятно, так же, как и преподобный отец, потому что вот–вот должен был начаться новый семестр. Жоржу было жаль, что Морис не ответил ему, хотя, на самом деле, не так уж и сильно. Ему было бы интересно прочитать письмо от Мориса; и, возможно, его младший брат мог бы прочитать его, так же как и письмо, отправленное Жоржем.
В первый день Нового года Жорж увидел на витрине магазина канцтоваров выставку благочестивых картинок. Он резко остановился; у него возникла мысль, что он тоже сможет отплатить Люсьену подарком. Но это оказалось не таким уж лёгким делом, потому что Люсьен в изобилии обладал подобным товаром: его книги и ящики содержали в себе целый сонм святых и ангелов. Те, из магазина, если и отличались деталями, были почти точно такими же, как имевшиеся у Люсьена. Жоржу хотелось бы чего–нибудь оригинального: какого–нибудь редкого ангела, наподобие тех, к которым обращались поэты Парнасской школы, какого–нибудь недавнего Благословления, или одного из тех неизвестных святых, которые никогда не оказываются за пределами страниц мартиролога…
Фотографии музейных экспонатов находились в стороне от выставки нравоучительных картинок, занимая угол витрины. Одна из них, изображающая бюст юного бога, пленила взгляд Жоржа и привлекла его внимание. Очаровательная голова с глубоко посаженными задумчивыми глазами была слегка склонена в сторону одного плеча; локоны длинных, кудрявых волос ниспадали на другое. Он зашел и купил картинку. На обороте были вытеснены слова: «Амур Феспида, музей Ватикана».
Жорж решил, что в совпадении этих слов есть знак: лучезарная дружба ожидала его в Сен—Клоде, подобно этой Любви [Amour — любовь и одновременно амур, купидон, фр.], утверждающей языческую античность в залах самого Христова Наместника. Он решил сохранить картинку для себя, и спрятал её в свой бумажник. Она могла стать для него символом Нового года; он будет держать ангела–хранителя вместе с ней, как память.