Особенная дружба | Странная дружба
Шрифт:
Для Жоржа была невыносима мысль, что Александру следующим утром предстоит ещё раз встать на колени в церкви посреди хора, подвергаясь унижению, которому ещё не подвергался ни один ученик колледжа. Он будет просить Отца Лозона походатайствовать в тот же час, этим же вечером, перед настоятелем, чтобы наказание отменили. Вот же удивится Александр! Несомненно, на этот раз ему придётся приветствовать опрометчивость своего друга более благосклонно.
Между тем, его карманные часы, в согласии с настенными часами, показали без четверти семь. Скоро наступит время религиозного чтения, потом ужина, затем придёт пора ложиться спать, и сделать что–либо сегодня будет невозможно.
Звук колокола
Жорж понаблюдал за лицом настоятеля. Он смотрел на человека, который доселе ежевечерне вёл религиозные чтения, каждое утро руководил медитацией школы, а потом служил публичные мессы; который испрашивал благословения и возносил молитву во время трапезы, ежемесячно зачитывал в студии оценки и каждое воскресенье оглашал места за еженедельное сочинение; который декламировал Боссюэ, писал сонеты и выступления академиков, разговаривал с Жоржем об Обществе Тарцизия, и одалживал ему книги про античность. Этот же человек вскоре должен был оказаться осведомлённым о том, что Александр Мотье обратил взгляды в поцелуи, потому что Жорж де Сарр заменил слова ласками — то есть речь, написанная настоятелем, с которой выступал Жорж, про отель Рамбуйе, превратилась в ласки! И муза, во всей своей славе обратилась в Музу Ришпена! В целом, Жорж не без некоторого тщеславия, почувствовал; он выставит себя перед учителями как друга их самого очаровательного ученика.
Сначала он испытал чувство гордости за свой мужественный порыв. Но, слушая настоятеля, он не мог избавиться от мысли, что этого человека довольно легко обмануть. От медитации до религиозного чтения, с утра до ночи, он и ему подобные существовали только для того, чтобы стать обманутыми, Правда, в отношении настоятеля можно было сказать, что тот был неутомим в своём апостольском служении.
Он думал, что знает и понимает все мысли и чувства мальчиков, тогда как они были скрыты от него, как их поступки. Например, в этот самый момент, казалось, что все уделяют внимание прочитанной им Petit Car^eme Боссюэ [проповедь во время малого поста], которая, как он разъяснял, предпочтительнее другой, за авторством Жана—Батиста Масийона. Но Морис, скорее всего, думал о своей симпатичной горничной, были и другие, которые, подобно Марку де Блажану, размышляли о своих красавицах кузинах; в то же время те, кого Блажан окрестил «порочными товарищами», безусловно, должны были думать о своих сообщниках. Слова Petit Car^eme звучали в пустыне. Вскоре и Жорж тоже будет обманывать настоятеля льстивыми словами; и будет уговаривать принять их за истину.
Люсьен, посвящённый в планы Жоржа во время ужина — по счастью звучала Deo Gratias — одобрил их.
— Если бы я был в состоянии спасти Андре, — произнёс он, — я бы ни перед чем не остановился.
Он помог Жоржу состряпать историю. Они сразу же стали серьёзными и оживились. Интересы, поставленные на карту, были слишком важны, чтобы не быть принятыми всерьез; но Люсьен уверял Жоржа, что в перспективе завидует благородству его импровизированного визита. Его забавляла возможность увидеть настоятеля в неглиже. Накинет ли он халат и таким образом продемонстрирует свои скапулярии, какие были в прошлом у самого Люсьена? И пакетики с камфарой, которые, как говорят, священники носят для того, чтобы охранить свою добродетель?
В спальне двое друзей продолжили воинственное бдение. Как только аббат покинул общежитие, отправившись спать, Люсьен заявил:
— Удачи, старина. Я не усну, пока ты не вернёшься.
Жорж тихо вылез из кровати и снова оделся. Вспомнив сказанное Александром о его действиях на случай обыска, он принял меры предосторожности, оставив записки в безопасном месте; он вынул их из бумажника и запер в своем шкафчике. Он взял электрический фонарик, потряс руку Люсьену и на цыпочках покинул спальню.
После того, как он оказался в коридоре, риск, которому он подвергался, неожиданно стал очевидным. Как в тот день, когда он намеревался разоблачить Андре, но риск разоблачить себя оказался более серьёзной проблемой. Он удивился, что Люсьен не попытался отговорить его от предприятия и был почти готов поверить, что друг его бывшей жертвы не сделал этого из–за какого–то неясного инстинкта мести. Определённо, менее всего он должен бояться, что его несвоевременное беспокойство настроит настоятеля враждебно. Наверняка, тот вряд ли окажется в постели в половине десятого. Вероятнее всего, он совершенствует свои буколические сонеты или готовит на следующий день комментарий к Petit Car^eme. В любом случае, Жорж принял решение: если под дверью кабинета не будет света или, если он услышит голоса, указывающие, что там находится один из воспитателей, то вернется в спальню так же незаметно, как покинул её.
Однако в приемной он удостоверился, что настоятель в кабинете и в одиночестве. Статуя Святого Тарцизия напомнила ему своим факелом о его октябрьском визите. Сегодня его намерения были более благородными, возможно, искупающими те, с которыми он приходил сюда по другому случаю. Появившись, в свою очередь, перед тем же самым судьей, он, по крайней мере, обязан стать таким же стойким, как Андре. Он больше не боялся. Он заранее испытывал удовольствие от притворных признаний, которые должны были реабилитировать ложь; он пожертвует тенью, чтобы сохранить материю.
Настоятель, в своей обычной одежде, сидел под торшером. Конечно, он выглядел очень удивленным, увидев, кто вошёл после его приглашения.
— Простите меня, господин настоятель, — произнёс Жорж. — Я покинул общежитие без разрешения, но я не мог уснуть, размышляя, что один мальчик будет наказан по моей вине.
Настоятель указал на стул, и, величественным движением переместив свой плед, прикрыл книгу на коленях. Обвиняя себя, Жорж с самоуверенной непринуждённостью академика из воскресного вечера не занял место на стуле, указанном настоятелем. Как и в тот вечер, когда ему не удалось предать Андре, он опустил глаза. Но на этот раз его скромность была лишь видимой, предназначенной приукрасить то, что он должен был сказать.
Он поведал историю, которая была усовершенствована с помощью Люсьена во время ужина. По его словам, Александр и он познакомились через Мориса, в одно из воскресений на игровой площадке старшей школы. Они поболтали, и Александр выразил желание стать академиком. Жорж, шутя, предложил ему своё покровительство. Рассказывая о своей предстоящей публичной речи — в прошлый вторник — он заявил, что прочитает свою речь как можно более «ласковым голосом» — выражение, породившее ряд острот. С тех пор они встречались только раз, случайно, перед дверью комнаты отца Лозона, который был их духовником.