Особенный. В твоих руках
Шрифт:
– Ворчишь! – смеюсь.
– Ты договоришься, Эли. Откушу твой острый язычок!
– Как же мы тогда целоваться будем? Или мы не будем? При Маше нельзя? Для нее мы только друзья? – строчу вопросами. Надо же понимать, как вести себя при его сестре.
Шумный вдох на другом конце. Пауза. Выдох.
– Мы не друзья, Лиза. Я не хотел бы скрывать тебя, ни от кого. Если тебе так нормально?
– Мне нормально, – спешу согласитьсч. – Я – девушка свободная.
– Ты не свободная, а моя. Хорошо?
Я словно со скалы
– Хорошо.
– Тогда до вечера, моя девочка…
Он произносит это с улыбкой. Я ее чувствую и у самой рот до ушей растягивается. Сердце в груди бахает, предчувствуя впереди что-то новое и захватывающее.
Так и хожу с застывшем на лице счастьем, пока застилаю постель, привожу себя в порядок и одеваюсь. И в кухню с улыбкой вхожу, там она и стухает.
В большой кастрюле на подоконнике стоят вместе два букета: прекрасные зефирки Макса и жуткие лилии с розами от Ильи. На столе остывший омлет и тосты с сыром, за столом мама. В руках у нее телефон, на лице недоумение.
– Что происходит, Вета? Откуда столько цветов?
Начинается.
– А мы разве не опаздываем? Надо бы пораньше выехать, там дождь и могут быть пробки. Кстати, свет в доме починили? – пытаюсь перевести тему.
Все утро отчим ругался с диспетчером, требуя выслать аварийную бригаду. Вчера они вернулись, потому что в доме из-за грозы пропало электричество.
– Садись завтракать, – вздыхает мама, не ответив ни на один из моих вопросов. – И рассказывай, что у вас с Ильей? Поссорились?
Не прокатило.
Достаю тарелку с вилкой, включаю чайник. Как же неохота говорить о Красовском.
– Не то, чтобы поссорились…
– Мне его мама только что звонила.
Вот черт!
– Мы расстались, – рублю, опускаясь на стул.
– Из-за чего?
– Я так захотела.
Скрестив руки на груди, смотрю с вызовом. Мамин взгляд тоже мягким не назовешь.
– А что стало причиной того, что ты так захотела?
– Мое желание.
– Лизавета, – вздыхает мама. – Надо позвонить твоему психологу, – хлопает рукой по столу и встает.
– Если понадобиться, я сама ей позвоню. Мне восемнадцать, и я в праве сама решать, когда и к кому обращаться за помощью, – напоминаю раздраженно. – Тебе не нужно больше беспокоиться обо мне, думай о себе и ребенке.
Мама смотрит на меня сверху, качает головой:
– Так и знала, что ты будешь ревновать и беситься. Привыкла, что все внимание только тебе.
Мои пальцы до боли сжимают предплечья. Все как обычно: я пытаюсь держать свои границы, она принимает это за протест. У меня бурлит внутри, так хочется сказать, чтобы не лезла не в свое дело, но я молчу. Коротко вдыхаю, быстро выдыхаю. Надо сдержаться, ей нельзя волноваться.
– Послушай, мам! Со мной все хорошо, правда. И я не ревную
Выражение ее лица поразительно быстро меняется.
– Да мне все равно, лишь бы здоровеньким родился.
– В этом даже не сомневайся! Давай попросим доктора не говорить нам пол. Пусть запечатает результат в конверт, и мы устроим гендер-пати! С шарами, тортом, дымовыми шашками. Круто же?
– Круто, – соглашается с улыбкой. Оттаивает. – Но кто-то должен знать, какого цвета дым покупать.
– Можно нанять агентство. Хотя нет! Давай я сама все организую! – загораюсь идеей.
– Веточка, – вздыхает мама, опускаясь на стул. – Пойми, у меня на душе неспокойно. Почему вы с Илюшей расстались?
– А зачем быть вместе, если нет любви?
Вопрос риторический, но мама решает ответить.
– Но он переживает. Значит, любит.
– А я его нет, – развожу руками. – Я дру…
Хочу сказать, что другого полюбила, но вовремя прикусываю язычок. Не нужно маме знать о Максе.
– …Дружить с Красовским могу, а любить – нет. Не тянет к нему, понимаешь?
Несколько секунд она задумчиво смотрит на меня, а потом кивает. Мы не поругались, я молодец.
Глава 23
Макс
Выезжать в сторону моря субботним утром – тот еще трэш. По навигатору до пункта назначения чуть больше часа, а мы почти полтора из города выползали и уже сорок минут по трассе тянемся. В конце августа крымские дороги перегружены во всех направлениях. Мы двигаемся в самом популярном – южном.
Костян громко сопит и нервно тарабанит пальцами по рулю. С его темпераментом двигаться со скоростью ниже восьмидесяти – истинное наказание. А тут еще сидящая впереди Маша раздражает бесконечной болтовней.
– Значит, у тебя будет сестренка? Как же здорово, Лиза! Я всегда мечтала о сестре. Чтобы вместе играть, в одной комнате спать и секретничать обо всем на свете. А как назовете?
За секунду до того, как эта тараторка поворачивается, Лиза успевает сбросить мою руку со своего бедра. Я шумно выдыхаю недовольство и отворачиваюсь к окну. Машка всю дорогу вертится, и каждый раз одно и то же. Она знает, что мы вместе, чего стесняться-то?
– Называть будут родители, но я предложу Алисой, – отвечает Лиза.
– Красивое имя, – кивает сестра и отворачивается.
И что ей на дорогу не смотрится? Мелочь непоседливая.
– Брат столько для нее делает, а ей сестру подавай, – хмыкает Костян. – Неблагодарная ты, Марья!
– А ты грубиян, Костичка! И тупишь, раз не понял. Я хочу сестру не вместо брата, а к нему вдобавок. Потому что мне не хватает общения. Нормального, человеческого. Макс все время работает, а с тобой, например, и поговорить не о чем. У тебя одни сисястые телки на уме, – выдает Мария.