Особо опасная статья
Шрифт:
И когда правда для Кряжина открылась во всем своем жестком и беспощадном виде, стало ясно, что скандал выходит за рамки страны, интересы которой по своему определению должен защищать следователь. «В связи со сложностью и особой важностью»…
Он сидел, смотрел на Архаева и удивлялся тому, как невероятно порой бывают завязаны интересы и авторитет страны от поведения законченного уголовника, не имеющего к упомянутым интересам ни малейшего отношения. Проблема расследования дела раздвоилась, и каждое из направлений было уродливее другого. С одной стороны, это жизнь невинного существа, играющего роль купчей, с другой – поведение полномочного представителя в Европейском суде, заблудившегося между эмоциями и здравым смыслом, который мог оказать власти, его уполномочившей, дурную услугу.
Но главное на сегодняшний
И вот фортуна наконец-то повернулась к Кряжину лицом. Хотя заслуга в этом скорее самого Кряжина, нежели фортуны. Он застал ее врасплох, и теперь она, оправившись, начинает возвращать свои интересы на исходные позиции.
День заканчивался, с момента задержания Архаева минуло четыре с половиной часа, а все, чего до сих пор удалось от него добиться, – это признания в том, что он шел по рынку, наклонился, чтобы завязать шнурок, и увидел «беретту», лежащую на бетоне. Впрочем, «береттой» он ее не называл. Именовал «опасным оружием», которое поднял с бетона лишь для того, чтобы отдать первому же попавшемуся милиционеру. Но, как ему кажется, милиционеры видели, как он поднимал пистолет, потому что погнались за ним сломя голову. А он, человек честный, но пугливый, решил, что это преступники. Это объяснимо, потому что те были не в форме и не показывали удостоверений. Когда же Архаев, наконец-то, сам догадался, что за ним бегут милиционеры, он остановился и вытащил из-за пазухи «опасное оружие», чтобы отдать. Но оно выстрелило, и он испугался еще больше. А потом его били. Бил Кряжин, ногами в живот, чтобы не было синяков, милиционеры – по почкам и печени, и в камере били конвоиры, и в коридоре «Красной Пресни» тоже били…
Он требовал перо и бумагу, чтобы написать заявление в прокуратуру. Требовал адвоката и даже называл его имя, требовал свободы передвижений и спустя три часа после задержания стал громко заявлять из своей камеры, что он буддист и ему необходимы соответствующие условия для отправления религиозных надобностей.
Авторитет Архаева был невелик, а для жильцов камеры, куда он был водворен, просто ничтожен. Его поведение было воспринято с внутренней стороны помещения как недостойное даже для того, чтобы косить под больного. Архаева урезонили, усадили на то место, где тот свободно мог бы отправлять свои надобности, но через полчаса он опустился в своих криминальных изысканиях до последнего известного ему маневра – упал перед парашей, задергался в конвульсиях и пустил пену.
Зэки постучали в дверь, попросили Архаева вынести и «больше эту «улитку» [33] к ним не подсаживать, если, конечно, у администрации нет желания подавить бунт». Администрация пошла навстречу и перевела Феликса в конец «продола», где сидели в унынии и ожидании суда подсудимые помельче. Теперь Кряжин общался с Феликсом, солнце вот-вот должно было скатиться за горизонт, а изменений в поведении арестованного не наблюдалось. Кряжин успел похвалить и новые туфли Архаева, размера сорок восьмого на вид, и его свитер, так стильно надорванный в четырех местах и надетый на голое тело.
33
Бесхарактерный человек, морально опущенная личность (вор.).
– Архаев, вы боитесь за свою жизнь или за дело последних дней жизни? – докуривая первую пачку сигарет, спросил Кряжин.
– Свое отсидел давно. На мне косяков нет. Что вы пытаетесь мне впарить, я не знаю. Можно еще одну сигарету?
– Да бери на здоровье… Ты понимаешь, что ваше дело было проиграно в ту минуту, когда вы выставили требования Кайнакову? Кто
– Кто такой Кайнаков?
– Пойми, Феликс, ты – бывший «гоп-стопник», [34] – увещевал Кряжин. – Твой удел – «кража с криком». Профессию свою нужно уважать и реноме беречь. Стоит только тебе загреметь с «двести шестой», [35] да еще – ребенка! – на «строгач», и от тебя там не останется мокрого места. Ты мозгами-то пораскинь, если тебе в «хате» еще не до конца их выбили: санкции статьи обещают «двадцатку» по полному раскладу, а за добровольное освобождение человека тебя самого освобождают от уголовной ответственности, словно ты никого и не похищал! Если, конечно, не совершил другого деяния. Например, не носил с собой «опасного оружия», из которого тяжело ранил человека. Но это – «трешник» от силы, Архаев!
34
Уличный грабитель (вор.).
35
Ст. 206 УК РФ – «Захват заложника».
На лице уголовника одна гримаса сменялась другой. Так ведет себя человек, не уверенный в своих силах, который оказался в беде и не видит выхода.
– Ты посмотри на себя, Архаев, – не выдержал советник. – Ты здесь не жилец. Раздели, избили, и ты наверняка стираешь грязное белье сокамерников. А в зону тебе лучше вообще не заезжать. Ты по масти – «подарок» [36] и самая настоящая находка для «рогометов». [37] Когда думать начнешь?
36
Простак, лох (вор.).
37
Лица, сотрудничающие с лагерной администрацией (вор.).
Думал Феликс около двух минут. Ровно столько ему понадобилось для того, чтобы выкурить сигарету следователя до самого фильтра. Потом он раздавил ее в банке из-под кофе, приспособленной под пепельницу, вздохнул и поднялся со стула. Сделал разбег в три шага – дальше не позволяли габариты комнаты для допросов – и врезался головой в шершавую стену. «Шубу», как называют ее зэки.
Кряжин тоже вздохнул и позвал конвой.
– Вы, гражданин Архаев, – перешел он на официальный тон, – поберегли бы себя. Приходить к вам я теперь каждый день буду, и не по одному разу. Поэтому начать советую с разбивания носа, а не головы.
– Прокурор, – обливаясь кровью из сильно рассеченного лба, хрипел Феликс, – ты даже не представляешь, насколько это серьезно… Ты не понимаешь, какие люди за этим стоят…
– Спасибо, конечно, на добром слове. А что касается серьезности… Так ты расскажи!
– И дать им убить себя?!
– Да ты и без них неплохо управляешься!.. – воскликнул Кряжин.
Конвой с врачом вошли и стали заниматься своими делами, разговор по душам, не успев начаться, закончился.
– Бил!.. – кричал Архаев чужим голосом, указывая еще не связанной рукой на Кряжина. – Головой о стену бил!.. У меня сотрясение мозга…
– Ну, ну, не преувеличивайте, – заметил седовласый врач, склонившись к нему с натянутым бинтом в руке. – Мозга…
Кряжин выходил из кабинета без двери, когда мимо проводили одного из той камеры, вход в которую Архаеву был заказан. «Как можно так низко пасть…» – заметил бывалый арестант, заметив лежащего на полу Феликса. И было непонятно, к кому он адресовал свое обращение.
Точно такое же выражение Кряжин услышал из уст первого заместителя Генерального, временно исполняющего обязанности начальника следственного Управления. И на этот раз это замечание имело свой адрес. Оно было обращено к Кряжину, который стоял в кабинете Первого, явившись к нему по первому вызову. Несмотря на то, что стрелки часов на стене показывали без четверти восемь, уходить домой Владимир Олегович не торопился. Он ждал Кряжина, чтобы спросить его о проделанной за день работе.