Особое мясо
Шрифт:
Они переходят в следующий ангар — поменьше. Гринго открывает клетку и жестом приглашает гостей заглянуть внутрь. При этом он говорит в машинку-переводчик:
— Я тут начал толстяков откармливать. Специально даю им корм без нормы — сколько съедят. Есть комбинаты, которые на жировых продуктах специализируются. Вот туда и буду продавать их.
А па этих фабриках с жиром такие вещи делают! Даже сдобное печенье — как раньше.
Немец отходит чуть в сторону, чтобы съесть сэндвич. Он нагибается вперед всем корпусом, чтобы не испачкать одежду. Капли соуса падают на пол перед его кроссовками. Гринго делает шаг в его сторону и протягивает гостю платок, но тот отмачивается и жестами показывает, что все в порядке и что сэндвич очень вкусный. Некоторое время они стоят на месте, дожидаясь, пока Эгмонт доест.
— Гринго, мне нужна черная кожа.
— Я как раз сейчас веду переговоры. Обещали хорошую поставку из Африки. Ты, кстати, не первый: многие спрашивают.
— Я тебе потом позвоню и скажу, сколько голов мы будем заказывать.
— Похоже, кто-то из известных дизайнеров представил коллекцию из черной кожи, вот все и бросились вдогонку. На ближайший зимний сезон самый писк моды будет.
Нестерпимо хочется уйти отсюда. Уйти, чтобы не слышать голос Гринго. Хочется, чтобы слова перестали накапливаться в воздухе, перестали занимать пространство вокруг.
Они подходят к новому корпусу, на который он при входе не обратил внимания. Размерами это здание поменьше остальных ангаров, покрашено белой краской и выглядит самым чистым на территории питомника. Гринго через переводческую машинку рассказывает немцу, что решил вложиться в новое направление — выращивание отдельных экземпляров на органы.
Эгмонт явно заинтересован. Гринго кусает свой сэндвич и, набив рот мясом, поясняет:
— Закон наконец приняли. Конечно, всякими проверками замучают, кучу разрешений получить нужно, но дело-то выгодное. Вот вам еще одно отличное направление для инвестиций.
Пора прощаться. Слушать все это дальше совершенно неинтересно. Немец протягивает ему руку, но замечает на ладони капли жира с сэндвича и отдергивает ее. Он делает извинительный жест и с полным ртом неразборчиво бормочет: «Enschuldigung» [2] . На его лице расплывается улыбка. Машинка не может разобрать, что он сказал, и молчит.
Из уголка рта немца медленно стекает капля оранжевого соуса. Вторая. Одна за другой они падают на белые кроссовки.
Сегодня нужно встать пораньше, потому что предстоит долгий объезд мясных магазинов. Он один, его жена по-прежнему у матери.
2
«Извините» (нем.).
Он входит в пустую комнату, посередине которой стоит единственный предмет мебели — детская кроватка. Он кладет руку на изголовье. Кроватка сделана из дерева и покрашена в белый цвет. На изголовье нарисованы обнимающиеся утенок и медвежонок. Вокруг них — помельче — белочки и бабочки. На заднем плане — деревья и солнце. Солнце улыбается. Ни облаков, ни людей. Когда-то он сам спал в этой кроватке. Потом ее приготовили для его сына. Теперь детских вещей со зверюшками не найдешь. А ведь они такие милые, такие безобидные. Были. Теперь остались только кораблики, цветочки, всякие феи и гномы. Он прекрасно понимает, что кроватку надо убрать — вынести из комнаты, сломать и сжечь. И сделать это нужно до того, как вернется жена. Он все понимает, но никак не может заставить себя сделать это.
4
От утреннего мате его отрывает автомобильный гудок. Он выглядывает в окно и видит грузовик. На борту кузова-фургона красные буквы: «Tod Voldelig».
Дом стоит в достаточно уединенном месте. Ближайшие соседи — в паре километров. Чтобы подъехать к дому, нужно открыть ворота в изгороди. «Странно, вроде бы я ее закрывал. Даже на замок». Потом еще нужно ехать по аллее, обсаженной эвкалиптами. «Странно, что я не услышал шум мотора, да и облако пыли от подъезжающей машины обычно бросается в глаза». Раньше у него были собаки. Они бежали за машинами и громко лаяли. Животных не стало, и вокруг дома воцарилось мрачное, давящее безмолвие.
Грузовик сигналит под окнами так неожиданно, что он вздрагивает и выплескивает на себя обжигающий мате.
Кто-то призывно хлопает ладонями и громко произносит его имя.
— Доброе утро! Сеньор Техо?
— Здравствуйте. Да, это я.
— Вам подарок от Гринго. Накладную подпишете?
Он делает росчерк в бумагах, не задумываясь о том, что подписывает. Водитель протягивает ему конверт и подходит к кузову грузовика. Он распахивает дверцу, запрыгивает в фургон и выводит оттуда самку.
— Это еще что?
— Самка. Из ПЧП.
— Увозите ее! Слышите? Увозите немедленно!
Водитель в замешательстве. Он не понимает, как быть дальше. При этом он смотрит на хозяина дома с удивлением и недоверием. Как же так? Разке от таких подарков отказываются? Если продать такой экземпляр, можно кучу денег получить! Маленькое состояние. Водитель тянет самку за ошейник — просто потому, что не знает, что еще делать. Та покорно следует за ним.
— Но я так не могу. Если я привезу ее обратно, Гринго меня убьет. И уволит.
Водитель поправляет самке ошейник и протягивает конец поводка хозяину дома. Тот не поднимает руку, не делает ни единого движения, чтобы взять поводок. Тогда водитель бросает кожаную ленту на землю, быстро садится в машину и уезжает.
5
— Гринго, что ты мне прислал?
— Подарок.
— Я ведь их забиваю, а не выращиваю! Ты это понимаешь?
— Да ладно, подержи ее у себя пару дней, а потом мы с тобой отличный пикничок устроим.
— У меня нет ни времени, ни желания, ни возможностей держать ее здесь даже пару дней.
— Ладно, завтра я пришлю ребят, и они ее забьют.
— Знаешь, уж если я решу ее забить, то сам справлюсь, без твоих помощников.
— И то верно. В общем, договорились. Там в конверте все положенные документы. Захочешь — продашь ее. Особь совершенно здоровая, все прививки сделаны строго по графику. Хочешь — можешь заняться скрещиванием и разведением. Она как раз в самом подходящем репродуктивном возрасте. И самое важное — она из ПЧП.