Особые отношения (Не покидай меня)
Шрифт:
— Это ваше право — но прошу понять, по-моему, это неразумно.
— Приняла к сведению, — хладнокровно ответила я.
— Но пиритон-то вы будете принимать?
Я кивнула.
— Ну хоть что-то, — произнес Хьюз. — И продолжим лечить зуд каламиновой мазью.
— Отлично, — согласилась я.
— Ну-с, и, наконец, последнее, — сказал Хьюз. — Вы должны понимать, что высокое давление очень опасно — из-за этого вы и впрямь может лишиться ребенка. Поэтому до конца беременности вы должны избегать любых физических и психологических нагрузок. Это непременное условие.
— То
— Я хочу сказать, что вам не следует ходить на службу, пока…
Я не дала ему договорить:
— Не работать! А как вы себе это представляете? Я журналист — корреспондент. У меня есть обязательства…
— Да, у вас есть обязательства, — перебил меня Хьюз. — Обязательства перед собой и ребенком. И хотя частично мы способны нормализовать ваше состояние химическими препаратами, в первую очередь вам требуется покой. По сути дела, только постельный режим может обеспечить нормальное вынашивание. И именно по этой причине мы подержим вас в стационаре до окончания…
Я не верила собственным ушам.
— До окончания беременности? — спросила я робко.
— Боюсь, что так.
— Но это же еще три недели. Не могу же я вот так бросить работу…
Тони твердо опустил мне руку на плечо, призывая замолчать.
— Увидимся завтра на утреннем обходе, миссис Гудчайлд, — сказал Хьюз. Кивнув Тони, он перешел к следующей пациентке.
— Поверить не могу, — прошептала я.
Тони только пожал плечами.
— Мы с этим справимся. — С этими словами он посмотрел на часы и сообщил, что ему необходимо возвращаться в редакцию.
— Но разве ты не сказал, что уже сдал свои полосы в печать?
— Я такого не говорил. К тому же, пока ты была без сознания, оказалось, что заместитель премьер-министра замешан в скандале с детским порно, а в Сьерра-Леоне вспыхнул вооруженный конфликт между враждующими группировками…
— У тебя во Фритауне есть человек?
— Есть, внештатник. Дженкинс. Неплох для всякой мелочи. Но раз речь о настоящей войне, думаю, придется посылать кого-то из наших.
— Может, сам поедешь?
— Только в мечтах.
— Если хочешь, езжай. Я тебя не задерживаю.
— Я никуда не поеду, поверь.
Он говорил ласково, но твердо. В первый раз он высказал вслух свое желание вырваться на волю. Или, по крайней мере, мне так показалось.
— Ну что ж, все ясно, — сказала я.
— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать.
— Нет, если честно, не очень.
— Я заведую внешнеполитическим отделом — а заведующие отделом не срываются с места, чтобы писать материал о какой-то паршивой перестрелке в Сьерра-Леоне. Но им приходится сидеть в отделе, чтобы готовить свои полосы к печати.
— Так иди. Я тебя не задерживаю.
— Ты уже второй раз это говоришь.
Он сложил на прикроватный столик свои гостинцы — газеты и поникшие цветы. Потом еще раз торопливо поцеловал меня в лоб:
— Завтра приду.
— Я надеюсь.
— Я позвоню тебе прямо с утра, а может, даже сумею заскочить к тебе до работы.
Но утром он не позвонил. Когда я позвонила домой в половине девятого, Тони не ответил. Я набрала номер
Только через два часа зазвонил телефон в палате. Голос Тони звучал нейтрально, как Швейцария:
— Привет. Извини, что до меня нельзя было дозвониться.
— Понимаешь, я позвонила домой в полдевятого, а там никого не было.
— Какой сегодня день?
— Среда.
— А что я делаю каждую среду?
Отвечать было необязательно, потому что он знал, что мне известен ответ: по средам он завтракал с главным редактором. Завтрак в «Савое» всегда начинался в девять. А это означало, что Тони выходил из дому ровно в восемь. Идиотка, идиотка… что ж ты нарываешься на неприятности?
— Прости, — сказала я.
— Ничего страшного. — Его голос звучал холодно, отстраненно. — Как ты себя чувствуешь?
— По-прежнему довольно хреново. Но хотя бы зуд удалось снять, спасибо каламиновой мази.
— Это уже облегчение, полагаю. Когда у вас часы посещения?
— Как раз сейчас.
— Сейчас я должен встретиться с парнем, который отвечает у нас за Африку. Но я могу это отменить.
Тут я подумала: почему же он не сказал мне об этом вчера? И о завтраке с редактором, и об этой встрече? Может, просто не хотел говорить заранее, что не сумеет приехать сегодня утром? Может, эта встреча была только что назначена, учитывая ситуацию в Сьерра-Леоне. А может… о, господи, я не знаю. В этом и состояла все усугубляющаяся проблема с Тони: я не знала. Казалось, он живет за занавесом. Или это меня выводят из равновесия усталость и давление, не говоря уже о холестазе и прочих прелестях, неотделимых отныне от моей дивной беременности? Как бы то ни было, я решила не нагнетать атмосферу из-за того, что он не приедет ко мне прямо сейчас. В конце концов, спешить мне было некуда.
— Не нужно, — ответила я. — Увидимся завтра.
— Ты уверена? — переспросил Тони.
— Я позвоню Маргарет, может, она сумеет ко мне забежать во второй половине дня.
— Тебе что-нибудь принести?
— Возьми чего-нибудь вкусного в «Марксе и Спенсере».
— Я постараюсь прийти пораньше.
— Вот и хорошо.
Разумеется, Маргарет была в больнице уже через полчаса после моего звонка. Увидев меня, она постаралась скрыть свои чувства, но это ей не удалось.
— Я задам только один вопрос, — начала Маргарет.
— Нет, Тони этого не делал.
— Только не вздумай его покрывать.
— Да нет же, честно.
И я рассказала ей всю свою историю, описала нашу чудную перепалку с Хьюзом и то, что я отказалась примкнуть к дружной армии пользователей валиума.
— Вот и молодец, что отказалась от этой дряни, — заявила она. — Если от нее у тебя крыша едет.
— Можешь мне поверить, от этого валиума я стала злобной, как фурия.
— А Тони — как он со всем этим управляется?