Особый приказ
Шрифт:
— …А у меня конь не понес! Буян не понес, он за ним пошел, я его и арканом поймал! Проволок немного, он мигом успокоился. Ух, мы злы были!
— Побили его, что ли? — спросил Изяслав.
— Ну… чуть-чуть, — Костылин отмерил большим и указательным пальцами тоненький просвет, который должен был изображать это «чуть-чуть».
— Хорошо, — сухо сказал Изяслав. — Обыскали его?
— До порток! — гордо заявил Костылин.
— Хорошо.
Охотники вместе с молодым воином спустились в подвал. У окованной железом двери стояли двое стрельцов. Увидев
— Открывайте, — распорядился Игнатов.
Взяв светильник, Изяслав заглянул внутрь и присвистнул.
— Да, ребята… хорошее же у вас «чуть-чуть», — вполголоса сказал он, встав в дверном проеме. — Ладно хоть, у вас ума хватило не забить его насмерть. Кого бы мы тогда допрашивали?
Костылин промолчал.
— Иван, Петр, зайдите, — Изяслав шагнул внутрь.
Связанного человека, лежавшего на каком-то тряпье, явно били долго и старательно. Умов увидел огромный синяк под глазом и следы от сапог на одежде. Скорее всего, воины жестоко пинали лазутчика ногами, пока не успокоились. Но раз даже в горячке сообразили не трогать голову — уже хорошо.
— Жить будет, — сказал Петр.
— Ты кто такой? — Изяслав уставился на пленного.
— Крестьянин я… крестьянин… — со стоном ответил тот. — Бежал я.
Умов заметил, что лазутчик почти что их ровесник. Лет двадцать, не больше.
— Откуда бежал? — спросил Изяслав, — Ну?
— Из Вышгорода, господин… про амулет ведать не ведал. Ни за что погибаю, — заплакал человек.
— А, ну да, кафтан у тебя из Вышгорода, — Изяслав указал взглядом на тряпье, оказавшееся испачканным и рваным желтым кафтаном.
— Да… сжалься, господин, — всхлипнул пленник.
— Хорошо, — Изяслав поскучнел. — Идемте.
Игнатов дождался, пока стрельцы закрыли дверь камеры.
— В Вышгороде на желтых кафтанах традиционно вышивают узор, — тихо сказал он. — Если бы он там жил, он бы это знал. Значит, врет. Костылин, найденные вещи сдать нашему волшебнику. Умов, надо проверить, чем они пахнут.
— Ясно.
— Петр, надо разговорить лазутчика. Сделать его словоохотливым и искренне желающим нам помочь.
— Сделаю.
* * *
Первая проверка прошла очень быстро. Иван ощутил скверну Нижнего мира, едва лишь разложил на столе немудреные пожитки лазутчика. Сухари, нож, пояс — все они пропахли нечистью настолько, что Умову даже не пришлось доставать «дудочку». Рутинная, неинтересная задача, в которой все ясно самое большее за пять минут. Единственное, что оставалось Ивану неясным — какой источник так пропитал вещи? Медальон? Умов аккуратно развернул грубую ткань, в которую солдаты замотали амулет: диск на длинной цепочке. Аккуратно, не касаясь руками медальона, поднял его железной палочкой. К тому, что Умов увидел, больше всего подходило слово «поделка».
Диск был обработан грубовато. Он мог легко поместиться в ладони Умова; не самый маленький размер, позволяющий уверенно нанести нужные знаки. Но символы на нем выглядели кустарщиной. Явно работа не ученика крепости, а колдуна-самоучки. Не без легкого усилия Умов разобрался в его назначении: поделка могла сделать своего хозяина гораздо убедительнее. Еще один кирпичик встал на место. Вот почему поганые послали плохо подготовленного человека. Они надеялись на медальон.
— А почему ты у нас так странно сработал? — сказал Умов вслух. — А. Вот почему…
Амулет оказался разряжен. Что-то пошло не так и вместо того, чтобы запудрить мозги молодым бойцам, поделка чуть не взорвалась, почти полностью потратив остатки заложенной в нее силы. Но откуда набрали силу в медальон? Если колдун вложил туда свою силу, то по остаткам можно выделить его почерк. Если колдун вложил силу из разлома, то можно выяснить, где его зарядили.
Умов понимал, что именно это может стать важнейшим ответом. Проверка вещей на следы только окончательно подтверждала то, о чем все догадывались. Источник силы же мог вывести охотников на их добычу. Умов очень тщательно проверил медальон. Среди оставшихся крох силы он увидел следы Нижнего мира, очень похожие на то, что уже видел в этих местах.
Еще не веря в такую удачу, Умов метнулся к сундуку и торопливо достал свои прошлые расчеты. Колдун, вызвавший Костлявого, скрыл свой собственный след, но сигнатуры капища, на котором вызвали демоны, никуда не делись. Измерения, которые Умов проделал сейчас, напоминали то, что он собрал на капище.
На всех этих вещах должны были остаться не только следы драконовой силы, но и волшебный почерк колдуна. Вряд ли чужак оказался настолько предусмотрительным. Конечно, выделить почерк будет сложно. Не столько трудно, сколько трудоемко. Придется много считать.
Впрочем, Умов догадывался, кто ему поможет.
* * *
— А, заходи скорее, — сказал Петр.
Умов спустился в подвал, когда закончил проверку и убедился — да, медальон был заряжен на том самом капище. На то, чтобы перевести предположение в уверенность, у него ушло около получаса.
— Что там? — спросил священник, когда Иван перешагнул через порог.
В подвале сиял свет. Вместо чадящих факелов Петр зажег волшебный огонь. Яркий шар висел прямо над головой лазутчика, подавляя его еще сильнее; пленный сидел в одних портах на чурбаке. Руки его были связаны за спиной. Теперь Иван мог его рассмотреть как следует; человек был жилистым, явно привычным к тяжелому труду или долгой ходьбе. Если не считать синяков, у него не было никаких отметин на теле.
Кроме них с Петром и пленного в комнате находились еще трое. Писарь, совсем молодой парень, старательно делал вид, что его рядом нет. Но за спиной лазутчика неспешно готовились к работе двое угрюмых мужиков в фартуках. Когда там, у дальней стены, что-то звякало, человек вздрагивал и порывался обернуться. Умов отдал Петру короткую записку и тихонько посмотрел в бумаги писаря. Фрол, сын Трифона, тридцать лет, бежавший с земли крестьянин. Обычные ответы на обычные вопросы.
— Значит, да? — тихонько спросил Петр.