Осознание
Шрифт:
Даже заплакать я не смогла. У меня перехватило дыхание, и я отчаянно хватая ртом воздух, с расширенными от боли глазами покатилась к корнам какого-то дерева. Только спустя минуту я смогла прорваться рыданиями. Но в это время этот подонок ударил меня ногой в спину, и я снова задохнулась, выгибаясь мостиком.
– Оставь ее Денс.
– Сквозь собственный плачь, услышала я.
– Да конечно… - сказал мой мучитель, но вместо этого присел на корточки передо мной и без труда, так как я даже не сопротивлялась, борясь с болью расстягнул рубашку до пояса. Распахнув ее этот ублюдок
– Ну, кто участвует?
– Денс, это расстрел… - сказал уже слышимый мной голос.
– Да кто увидит? Офицерье вон на машинах раскатывают. Давайте парни. Девка самый сок.
– Говорил этот урод, а я уже чуть опомнившаяся от боли пыталась его оттолкнуть.
Этот ублюдок не в силах справится с моими руками просто от всей души ударил меня в лицо. Последнее что я слышала это хруст собственного носа.
… Приходила я в себя тяжело. Причем я нисколько не удивилась, что даже в обмороке я плакала. Утирая лицо, я проморгалась и огляделась. Вокруг меня суетились шрамы. Рядом со мной замер автоматчик, слава богу, не тот, что избивал меня, а сама я сидела прислоненная к высокому колесу внедорожника. Видя, что я пришла в себя, солдат надомной сказал:
– Госпожа майор, вы бы это… застегнулись. Сейчас вернется комбат…
Я, так и не сумев победить плач, автоматически застегивалась и, увидев куртку, валяющуюся на траве рядом, влезла в нее, скрыв свой «модный» ремешок. Вскоре и, правда подошел офицер шрамов и обратился ко мне:
– Майор, залезайте в машину. Нам тут больше делать нечего. Отвезу вас в штаб. Пусть с вами там разбираются…
– Я не майор… - Всхлипывая сказала я.
– Я это прекрасно понимаю.
– Ответил мне офицер, открывая дверь машины и предлагая мне подняться.
– Возрастом не вышли. Но я не обязан устанавливать вашу личность. Пусть в штабе специалисты у вас выясняют. Вы задержаны по форме майора. И потому я вас не буду вешать тут же, а доставлю в полк. Там вас может быть расстреляют после дознания.
Я быстро осознала его слова. Ему было все равно кто я. Понимая что, в общем-то, шансов нормально выпутаться у меня не много, я вдруг четким и злым голосом, удивительным даже для самой себя заявила:
– Я должна видеть Морозова Владимира. Лидера… Он меня знает. Офицер чуть заметно улыбнулся и, кивнув, сказал:
– В штабе расскажете. Поторопитесь, майор. Иначе пойдете пешком под конвоем.
Я, конечно, быстро забралась внутрь машины. Идти пешком да еще с такими уродами мне не хотелось. Слева от меня уселся автоматчик и, поставив на пол автомат, вынул из кобуры короткоствольный пистолет. Комбат севший справа от водителя повернулся ко мне и спросил:
– Выпить хотите?
Я не поняла, что он предлагает алкоголь, и судорожно кивнула, чувствуя как у меня пересохло во рту. Офицер протянул мне флягу, и я приложилась к ней. Во фляге был коньяк. Я не так часто пила коньяк, но определила хороший напиток сразу. Я сделал три и глотка зажмурилась борясь с невольными слезами.
– Курите?
– спросил меня офицер и я, кивая, взяла из им протянутой пачки сигарету. Уж если пью, то и курю, раз впереди расстрел, а позади как я поняла неудавшееся изнасилование.
Когда я, давя невольный кашель, выдохнула дым, словно угадывая мои мысли, офицер сказал:
– Тот урод, ну который… в общем будет наказан. Я не стал его вешать. Люди дороги. Но в самую убийственную атаку я пошлю его первым. Поверьте мне на слово. Мое слово стоит доверия.
Я кивнула, отчего-то посчитав, что верить ему можно. Куря и стараясь не думать о будущем, не имея сил даже плакать, я просто смотрела в раскрытое окно, которое наполовину загораживал бронежилет, подвешенный к ручке наверху.
Катание по полям было еще тем цирком. Ровно не посидишь. Выкинув окурок, я вцепилась одной рукой в кресло впереди, а второй в ручку двери и все равно несколько раз чуть головой до крыши не достала. Но пытка была не долгой. Уж не знаю где мы находились, но через минут двадцать показалась грунтовая дорога, поросшая травой, и стало ехать полегче. А вскоре мы вслед за БМП выкатили на бывшую асфальтовую полосу и, набирая скорость, понеслись по ней.
В какой-то незнакомый мне поселок мы прибыли только, когда солнце уже касалось деревьев. Меня сразу повели в невысокое здание с развивающимся над ним флагом южан. Мне по дороге позволили еще раз закурить и я снова испытала сильнейшее головокружение от никотина. Войдя в темное здание, меня без стука ввели в светлую освещенную электрическими лампами комнату. Комбат, представляя меня другому офицеру, сидящему за столом, сказал:
– Отстала от партизан. Форма майорская, решил доставить. Хотя соплюха… но сказала что ей надо видеть Лидера, и что лидер ее знает. Посмотрев коротко на меня и также на комбата, офицер сказал:
– Спасибо капитан. Ступайте. Мы разберемся…
Комбат, выходя, незаметно коснулся моего плеча, и я поняла это как знак участия в моей судьбе. Офицер не сразу приступил к моему допросу. Он предложил мне чаю и я с удовольствием согласилась. Пока наливал и насыпал роскошь мне в стакан - сахар, он не терялся и спросил:
– Итак, вы не майор. На вид вам восемнадцать лет.
– Мне пятнадцать.
– Почему-то обиженно заявила я. Ставя передо мной стакан, офицер сказал:
– Тем лучше, военно-полевой суд не может тогда вас расстрелять.
Я, честно говоря, никак не отреагировала на его слова. Я и раньше как-то не сильно думала, что меня всерьез могут расстрелять или убить. Может я дура, но в то, что будут меня расстреливать я не верила.
– Откуда вы знаете Лидера? Я рассказала все как есть и только в конце прибавила:
– После собрания в управе я попала в плен к партизанам вместе с моим провожатым. Это все вы можете проверить. Вы должны были уже давно расстрелянный патруль найти.
– И то, что вас глядящие… точнее дезертиры… это тоже, правда?
– С сомнением спросил офицер.
– Да. В деревне подтвердят, сколько меня после того лечили. Это было жутко, страшно, больно… и я не хочу об этом вспоминать.
– И не надо.
– Смилостивился офицер.
– А Лидер, то вам зачем?
– Как зачем?
– Не поняла я.
– Что бы защитил меня.