Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются
Шрифт:
— Смотрите, крыска! — вскрикнул самый маленький пацан, которому Смирнов дал бы не больше пяти лет. — Давайте ее на корабль посадим!
Крупная, гладкая черная крыса сидела на ржавом бачке и деловито уплетала сухарик, не ведая об опасности, которая над ней нависла.
— Ты слева, ты справа, — скомандовал мальчик с царапиной. Два его приятеля потихоньку направились к крысе.
Они были в метре от нее, когда животное почувствовало опасность. Бросив недоеденный сухарь, она молнией метнулась под бачок, но один из ребят ее опередил.
— Поймал! —
Смирнов, подчиняясь давлению малолетней общественности, соорудил прочный кораблик из двух листов сразу. Один из ватаги достал из кармана веревку, и крыса была привязана к кораблю, а потом спущена белобрысому смельчаку у воды.
Тот изрядно утомился висеть вниз головой, пока остальные развлекались, мучая животное. Чтобы отвязать зверька, ему пришлось сесть на ненадежную балку.
После двух неудачных попыток, когда крыса цапала его за палец и за нос, ему удалось развязать ее и посадить в кораблик.
— Спускай! — кричали ему сверху. Крыса в бумажном корабле была осторожно опущена на воду.
Казалось, она примирилась со своей горькой участью капитана дальнего плавания. Затихла и сидела спокойно, но, как только корабль коснулся воды, с тихим писком прыгнула за борт.
— Утонет! — кричали мальчишки, и Смирнов вместе с ними. — Точно утонет!
Но крыса не утонула. Судорожно подгребая лапками, она добралась до подпорок, на которых держался причал, и вскарабкалась на них. Там она и осталась сидеть, пытаясь отдышаться после купания. Возвращаться наверх, в компанию малолетних мучителей, она не спешила.
Мальчишки помогли Васютину влезть обратно на причал и помчались по своим неотложным мальчуковым делам.
Смирнов заглянул в папку. Ни одной бумажки в ней не осталось.
— Спасибо тебе, Леня, что помог мне разобраться с этими абсорбентами, — сказала Ирина Макишеву, входя в свой кабинет. Воздыхатель суетился где-то за спиной. — Другие уже знают?
— А что, это секрет? — саркастически поинтересовался Макишев.
— Да какой секрет, — вздохнула Ирина. — Где Смирнов, не знаешь, кстати?
— А они начальство, они не докладывают…
— А он тоже знает?
— А ты разве не сказала? — ушел от ответа Леонид.
— Нет. — Она покачала головой.
Разумеется, Макишеву было прекрасно известно, что Кленина и на сей раз пощадила чувства вахлака. Поэтому ему и пришлось подстраховаться, передать пакет через Димочку. Он прекрасно понимал, что Смирнов наверняка уйдет сам, как только выяснится, что он оказался некомпетентным. А Ирина и на этот раз захочет его удержать. Нет уж, конкурента надо сплавлять поскорей, не дожидаясь, пока они с Ириной снова споются.
— Я не успела, но думаю, что ему уже кто-то сказал. Не ты случайно?
Макишев изобразил на лице обиду.
— Ладно. — Ирина махнула рукой. — Кто-то рассказал, и Смирнов исчез. Иди, Леня!
Макишев остановился рядом с ней и нерешительно
— Ты действительно ради дела старался? Только честно говори!
Леонид решил не лукавить:
— И ради дела тоже. И Смирнова этого хотел притопить… Не люблю выскочек!
Она усмехнулась:
— А может, ты ревнуешь?
— Не исключаю такую возможность.
Кленина внезапно развеселилась. Для каждой женщины обожание и кавалеры — неиссякаемый источник жизненной силы.
— Неужели до сих пор, Леня? Столько лет прошло…
— Первая любовь не проходит, — грустно возразил Макишев. — Она только зарастает. Иногда всю жизнь.
Ирина вспомнила Соньку. Действительно, та до сих пор своего Костю помнит. И Ирине мстит.
Она посмотрела на Макишева — он стоял перед ней и мял в руках какую-то бумажку. Неожиданно ей захотелось его помучить, подразнить. Она выхватила у него из рук бумажку и встала, касаясь грудью его груди. У Макишева перехватило дыхание.
— А если я соглашусь? — томно спросила она.
Тот судорожно сглотнул:
— На что?
— Ты сам понимаешь…
Он напряженно на нее смотрел, потом отошел, качая головой, и ослабил внезапно ставший тесным узел галстука.
— Нет, нет… Тогда все пройдет, а я не хочу… Душе тоже чем-то жить надо! А то получится, что сбылась мечта идиота, а что дальше? Никакого интереса!
— Ты прав. — Ирина стала колюче-насмешливой. — Осторожности научился?
— Просто поумнел. — Макишев грустно посмотрел на нее. — Любить можно одну женщину, а жить с другой. С другой заводить семью, детей, быт налаживать — все обычно, нормально. А с любимой женщиной изведешься. Все сердце себе надорвешь. Детей будешь любить по-сумасшедшему. Ради любви, ради семьи себя гробить…
Кленина задумчиво кивнула:
— Может, ты и прав…
— Нет, Ирина, нет, — продолжал Макишев. — Не стоит. Пусть все остается как есть. Жизнь — это штука мудрая, куда умней нас. Раз чего-то не дает, — значит, и не надо.
— Глубокий ты человек, оказывается, Макишев, — с притворным уважением вздохнула она.
Однако веселье спало с нее, как шелуха. Она погрустнела, села в кресло, сложив руки на коленях.
— А меня вообще любить-то можно?
Теперь пришел черед Макишева усмехнуться. Он встал перед ней на колени и поцеловал руки.
— Тебя лучше ненавидеть, — ласково попенял он ей. — Ты тех, кто тебя любит, в бараний рог скручиваешь. А вот если тебе сердце не отдать, ты по крайней мере заинтересуешься.
— Я же не старуха и вроде не урод. — Ирина захлюпала и стала искать в карманах носовой платок.
— Не волнуйся, — понимающе глядя ей в глаза и поглаживая руки, успокаивал Макишев. — Появится твой Смирнов, куда он денется…
Смирнов сидел за столиком уличного кафе и методично напивался. Хоть он и перестал пьянеть с одной рюмки, но все-таки целая бутылка водки сделала свое дело.