Останься со мной
Шрифт:
— Это что за херня там произошла? Это был твой способ доказать что-то самой себе? — Его голос был хриплым, но без злобы, а в глазах была смесь боли и недомогания.
— Нет, это был мой способ доказать кое-что тебе.
Олли встал с матраса и подошел ко мне.
— Так ты хочешь мне что-то доказать, да? — он поднес ладонь к моей щеке, и я непроизвольно прильнула к ней. — Тогда докажи, что виной всему лишь твое раздутое эго.
Его большой палец погладил мою щеку, и я закрыла глаза, чувствую исходившее от него тепло.
— Это не так, — солгала я.
— А что насчет этого? — Олли приподнял мой подбородок и коснулся
И я заставила его замолчать, прижавшись к его рту своим.
Как только наши губы встретились, мы вспыхнули, и нами овладело какое-то безумие. Его язык танцевал вдоль моих губ, прежде чем скользнуть внутрь, наполняя меня жизнью. Я была трезвой, но он стал моим наркотиком и лекарством одновременно, завернутый в одну высокую и красивую «таблетку» с татуировками. Его вторая рука коснулась моего лица, он прижался ко мне всем телом, и стол ударился о стену. Каждое движение его языка становилось более чувственным, каждое движение губ более решительным, и каждое прикосновение его пальцев удовлетворяло мою потребность.
Он стал моим кислородом, забирая мое дыхание только для того, чтобы вернуть его обратно. Мой спасательный круг. И как раз в тот момент, когда я подумала, что части меня наконец-то собираются воедино, он отстранился, оставив меня задыхаться. Олли прижался своим лбом к моему, борясь со своим обещанием уйти, которое сорвалось с его измученных губ. Темп его дыхания выровнялся, и я закрыла глаза, когда он поцеловал меня в лоб.
— Никогда больше не целуй никого на моих глазах, — заявил он, прежде чем отойти.
Звук закрывающейся двери заставил меня вздрогнуть, а когда я снова открыла глаза, он исчез.
Глава 9
“Для всех она является никем,
Но для меня она вселенная.”
— Оливер Мастерс
В Долоре стало трудно дышать. Куда бы я ни повернулась, меня заставляли говорить о всякой херне — чувствах и эмоциях. Люди говорили обо мне так, будто меня рядом не было. Они рассказали мне, что со мной не так, кто я такая, мои симптомы, расстройства, что происходило у меня в голове, как будто они знали меня. Мне хотелось кричать, что со мной все в порядке. Они тыкали, тыкали и тыкали в меня, и когда я уже думала, что им не удастся тыкнуть сильнее, появился Олли и поцеловал меня вот так.
Когда он покинул меня, я расхаживала по своей комнате, мои губы пульсировали в такт собственному сердцебиению. В какой-то момент, за последние пять минут я поверила, что он настоящий дьявол. Только Сатана мог пробиться сквозь несокрушимые стены и так повлиять на меня, как это сделал Олли.
Расстроенная своим иррациональным мышлением, я покачала головой. Олли затуманил мой здравый смысл, и я не могла ясно мыслить. Во мне медленно нарастало давление, и с каждым шагом я чувствовала, что постепенно теряю рассудок. Он поцеловал меня, и перед уходом ему каким-то образом удалось собрать осколки, засунуть их в карман и унести с собой.
До появления Олли я не чувствовала себя разбитой.
Я дернула себя за волосы, но ничто не могло унять страдания, назревающие в моей груди. И когда это не сработало, я ударила кулаком в бетонную стену.
«Я мгновенно пожалела об этом».
— Ублюдок! — выругалась я во все горло, и мое тело рухнуло на пол. Грудь горела, я не могла сделать ни единого вдоха. Даже мои мысли исчезли, когда я свернулась в позу эмбриона, прижав кулак к себе. Дверь распахнулась, и прохладный поток воздуха пронесся мимо моего уже и без того замерзшего тела. Голоса эхом разносились по комнате, но я не могла сосредоточиться на том, что они говорили.
Откуда-то донеслись тихие стоны. Это была я? Я стонала?
Сердце словно сжимали в кулаке, пока оно колотилось в неровном ритме.
Зрение затуманилось. Я больше не могла моргать.
— Алисия, позови медсестру! — крикнул кто-то. — О боже мой…Алисия!
Мои глаза были прикованы к серой цементной стене, которую я попыталась пробила несколько мгновений назад, и я не могла найти в себе силы отвести взгляд. Голоса появлялись и исчезали, как при междугороднем звонке.
— Не двигай ее. У нее шок. Всем отойти назад. — Это был мой темный ангел во всем белом — медсестра.
Когда я пришла в себя, на мне лежала тонкая серая простыня. Моя рука была в гипсе, а доктор Конвей сидела в моем кресле за письменным столом, читая бумаги, лежащие у нее на коленях. Ее высокие и густые черные волосы обрамляли лицо цвета слоновой кости. Ей самое место в фильме «Моя большая греческая свадьба». Мне захотелось улыбнуться при этой мысли, что она брызгает мой гипс Windex’ом*, но не смогла. (Прим. Ред.:Windex — средство для мытья окон, но в фильме «Моя большая греческая свадьба» один из героев заявлял, что этот продукт якобы может избавлять от всевозможных недугов).
Она поднесла свои длинные красные ногти к губам и широко зевнула.
— Что случилось? — спросила я, и она отвела взгляд от документов.
Доктор Конвей убрала стопку бумаг со своих колен и положила их на мой стол, прежде чем скрестить ноги.
— Ты сломала руку, — легкий вздох сорвался с ее темно-красных губ. — И скажи мне, Мия, в чем провинилась эта стена?
Я закатила глаза на ее попытку пошутить.
— Ты не можешь прибегать к насилию. Если с тобой случится еще один такой инцидент, нам придется убрать всю мебель из комнаты, а если ты снова причинишь себе вред, нам придется поместить тебя в одиночную камеру. Итак, почему ты ударила кулаком в стену? — Она приподняла бровь.
Ее взгляд был уставшим, и я поняла, что она сидела тут все время, ожидая, когда я проснусь.
Я сделала глубокий вдох.
— Меня поцеловал парень, — сказала я на выдохе.
Доктор Конвей сжала губы.
— Это не смешно.
Она вскинула руку в воздух.
— Эй, я ничего не сказала.
— Вам и не нужно было.
Она повернула голову, чтобы посмотреть в окно и скрыть улыбку, которую я все равно увидела. Ей так сильно хотелось рассмеяться, и потребовалось некоторое время, чтобы она смогла вернуться к роли психолога.