Остенландия
Шрифт:
конторе появился один парень, Кларк, с которым они весело хихикали на нескольких
вечеринках, позже он все пытался скармливать ей свои десерты, уверяя, что не
помешает откормить ее хоть немного. Он занимался макетом журнала, она
приходила к нему в закуток, усаживалась на край его стола и болтала… немного
много дольше, чем это нравилось ее начальству.
Он был слегка младше нее, и это обстоятельство делало весь роман почти невинным
развлечением. Когда он наконец пригласил ее к себе, она почуяла холодок нехорошего
предчувствия, но все же не отказалась.
Он приготовил ей какой-то ужин, заигрывая с ней вполне мило и нежно, потом они
стали целоваться, но потом он завелся и пошел к цели с таким прямолинейным
напором, что надо было раз пять недвусмысленно останавливать его, прежде чем до
него дошло, что дама чем-то недовольна.
Она недовольна тем, что джентльмен слишком торопит дело.
Значит, он не джентльмен. Ну и ладно.
Счастливого оставаться, детка!
Дни с четырнадцатого по восемнадцатый
Конечно, тетя Сафрония ни в коем случае возражать не собиралась, и репетиции начались.
Пьеска представляла собой примитивную сентиментальную чепуху, не восхищавшую
Джейн даже в ее нынешнем романтическом настроении, однако это на несколько дней
могло избавить их от скуки.
По утрам она занималась живописью, с каждым днем все смелее подчиняясь
пробудившимся инстинктам художника. А после полудня репетировала свою роль с
мистером Нобли, в библиотеке, или прогуливаясь с ним прямо под яблонями (интересно,
что нигде не видно Мартина). Или со всеми вместе, обмотавшись тряпками «а-ля римские
тоги» – в северной гостиной.
Глаза мистера Нобли она теперь хорошо рассмотрела. Он смотрел на нее гораздо чаще,
дольше, чем раньше. Конечно, такова его роль, однако, чем-то это все уже не очень
походило на роль – или ей опять мечтается? Господи, опять. Но вообще-то говоря, актеры
ведь постоянно влюбляются в партнерш. Что же такого из ряда вон, если это случится и со
мной? Почему бы ей не развлечься, пользуясь случаем?
И представьте, ей это удавалось. Она смеялась и шутила, словно вдруг попала в свою
среду. Утренние сеансы за мольбертом словно насыщали ее энергией и уверенностью в
себе на весь день. После них она и взгляды мистера Нобли воспринимала как нечто само
собой разумеющееся. Раньше она бы мучилась сомнениями и сопоставлениями, теперь
отвечала такими же взглядами в ответ. Никаких – а-что-если, один голый честный флирт.
Вечером перед представлением они с мистером Нобли уединились в садике позади дома,
для финального прогона, скажем так. Театр сам регентский дух оттеснил богемным
настроением, так что уединение с мужчиной не представлялось слишком крамольным
поступком.
Мистер Нобли, в позе страдающего отчаяния, сидел прямо на дорожке, и декламировал
«О, умирать здесь в полном одиночестве, без любви…»
– Неплохо, – сказала Джейн, – но несколько душераздирающих стонов не помешает. Не
поверят, что вам больно.
Мистер Нобли испустил стон, но не слишком театральный.
– Великолепно, – сказала Джейн.
А мистер Нобли уткнулся головой в колени и рассмеялся.
– Не могу поверить, что вы все же втянули меня в это дело. Мне раньше всегда удавалось
увильнуть от театра.
– Не похоже, что вы страдаете по этому поводу. То есть вы явно не сожалеете о согласии…
– Лучше давайте ближе к вашей роли.
– А, да, простите, но знаете, это зрелище не для слабонервных, ваша драгоценная персона
здесь, у моих ног…
И тут он схватил ее за талию, без преувеличения сжал ее в объятиях, и в следующее
мгновение она уже сидела у него на коленях. Невероятно!
– Этого не может быть! Не могу поверить, что это нарочно!
– Допустим, не нарочно, но и в противном случае любой суд бы меня оправдал. Меня
вынудили. Но лучше вернемся к репетиции, – сказал он, озираясь по сторонам. Вдруг их
кто-нибудь видит?
– Конечно. Но ведь вы меня не отпускаете.
Его руки вокруг ее талии. Крепкие, сильные пальцы. Господи, какое прелестное
ощущеньице.
Затаив дыхание, словно в растерянности – не слушаются пальцы? Парализован ее
необыкновенной красотой? Или ноги затекли, шею свело, задирая неудобно голову? Да
уж, все те же фантазии. Но они все еще тут, сидят в обнимку прямо на гравийной дорожке, под притихшими в предвкушении развития событий деревьями.
Он тряхнул головой, помог ей подняться, потом принял ту же театральную позу, прямо на
дорожке –
– Повторим?
– Верно, и мы уже в самом конце… «О, Антонио!» – Она аккуратно опустилась на колени
рядом с ним. Провела рукой по его груди, – «Но ты серьезно ранен! О, какие ужасные