Остенландия
Шрифт:
– Не хотите ли пройти в дом?
Он подал ей руку. Чувствуя себя одураченной, она все же чинно взяла его под руку, делая
вид, что ничего особенного не случилось. Они вошли в дом, где мистическая атмосфера
ночного парка не имела права на существование. Суетились слуги, сияли канделябры, и
суета приготовлений к представлению никак не сочеталась с происшедшим в парке.
Молча поклонившись, мистер Нобли удалился. Но его сюртук, все еще немного пахнущий
свежестью и влагой
* * *
Часом позже гостиная загримирована под театр, обитатели дома под своих персонажей,
электрические лампы – под керосиновые, после чего расставлены полукругом вокруг
«сцены»: все готово к получасовому действу во имя любви и Средиземноморья, к
представлению по пьесе «Домик у моря».
Мисс Чарминг одной рукой нервно сжимает рукопись, другой посылает воздушные
поцелуи полковнику Эндрюсу, мисс Амелия очень мило и безмятежно погружается в
диалоги с капитаном Истом, словно в его объятия, Джейн преклоняет колени перед
мистером Нобли, в данный момент раненым в бою капитаном, изо всех сил пытаясь
сохранить серьезность. Неважно, что она плохая актриса, важно, что она старается изо
всех сил соответствовать ожиданиям общества. Это для нее большая новость. Раньше она
бы уже давно сбежала, давясь от смеха.
Но исцелившийся воин поднимается на ноги, берет ее за руки, и, проникновенно глядя ей
в глаза, произносит поразительные слова:
– Я люблю вас.
Сильно сокращенный вариант его диалога, надо сказать. Джейн должна была что-то
произнести, но не могла вспомнить ни единого слова. Она оцепенела, пока их лица
сближались. Тетя Сафрония выразительно откашлялась. И мистер Нобли осторожно
касается щечки Джейн губами, такими мягкими, его щека уже немножко шершавая –
всего чуть-чуть. Она затаила дыхание, и улыбалась.
Потом все шесть актеров встали в ряд, лицом к воображаемому Средиземному морю,
чтобы продекламировать заключительные свои диалоги.
– Наконец мы обрели подлинное счастье, – «с выражением» сказала Джейн.
– Действительно, – лихорадочно пошуршав своими бумажками, выпалила мисс Чарминг.
– Блуждания наши уже позади, – томно посмотрев на своего партнера, сказала мисс
Хартрайт.
– Мы заключим друг друга в объятья, – продолжил капитан Ист, страстным взглядом
одарив свою партнершу.
– И куда бы не забросила нас судьба, – с фатовством и рисовкой подхватил полковник
Эндрюс,
– Лишь здесь на берегу наш дом родной. – Со вздохом заключил мистер Нобли.
Наступило неловкое молчание, словно чего-то главного еще никто не сказал. Джейн
сделала шаг вперед и поклонилась «аудитории». Только тут тетушка Сафрония
опомнилась и зааплодировала изо всех сил. А за ней и немногочисленные зрители
захлопали скромно кланяющимся «артистам». Мисс Чарминг счастливо захихикала.
Миссис Темплтон с миссис Уоттлзбрук старательно изображали довольных
величественных директрис своих подопечных, но остальные, прислуга большей частью,
откровенно скучали. А Мартину позади всех, в полной темноте залы (но кто еще там,
головой под потолок?), смешно и глупо вдвойне – эта безвкусная пьеска в изображении
дилетантов-гостей и скучающих профи-актеров. Глупые диалоги. Фальшивые интонации.
Вранье про любовь. Фиглярство школяров.
Джейн невольно отшатнулась от мистера Нобли.
– Ах, дорогие мои, как же чудесно!
– Вполне профессионально!
Обе надзирательницы ринулись на сцену, поздравления, улыбочки, ну, тут и остальные
зрители принужденно приблизились с льстивыми глупыми заверениями. Да, попробуй не
заметить среди них двухметрового Мартина. Но Джейн старалась, изо всех сил.
– Мисс Эрствайл, – попытался он привлечь ее внимание. Со странной застенчивостью,
неуверенностью даже. Чудеса!
Джейн поймала пристальный подозрительный взгляд миссис Уоттлзбрук и холодно
повернулась к нему. Что ему нужно? Его присутствие делает этот фарс вдвойне нелепым
балаганом.
Она повернулась к мистеру Нобли.
– Благодарю вас, сэр. Вершиной моей творческой карьеры было наше объяснение в
любви.
Мистер Нобли учтиво поклонился.
– На этом позвольте мне удалиться, – промурлыкала она обоим и никому в частности,
проскользнув между мужчинами к лестнице.
У себя в комнате она вытянулась на кровати, изучая складки балдахина, размышляя, что
предел ее мечтаний – лежать, не прокручивая в голове в сотый раз одно и то же. Но что
сказал бы ей Мартин этот, если бы… Какая чепуха. Все это ни к чему.
Да, но еще мистер Нобли, который чуть было не поцеловал ее! Вот чем стоило утешаться
до момента, пока за окнами не займется серенький осенний рассвет.
17
Бойфренд №12. Тэд Харрисон, тридцати пяти лет.
К тому времени она уже сдалась, купив дивиди-диски с «Гордостью и
предубеждением» (к великому огорчению бухгалтерии пунктов видеопроката). Но с