Остражка детДомАвец Магия БлагоРодной
Шрифт:
– Вот видишь, до чего доводят твои выкрутасы, – папа метнул в Женьку взгляд, утопающий в черной дыре. – Если ты будешь ссорить меня с мамой, я….
– Что, ты? – мама встала между мужем дочерью.
Женька не знала, что собирается сделать с ней папа, если она продолжит свои выкрутасы. В общем-то, она не знала даже, что именно подразумевалось под этим странным словом. Вроде бы она ничего ниоткуда не выкручивала. Раньше, конечно, бывало, – к примеру, лампочки цветные из гирлянды однажды вкрутила – они для бус нужны были, чтобы маму порадовать. Однако, как итог – и гирлянда светиться почему-то перестала, и бусы светиться даже не подумали. Но девочку беспокоил не скрытый смысл папиных слов, – она очень боялась войны. Войны, которая могла вот-вот завязаться между родителями. Боялась многим больше, чем страшной участи – остаться дома наедине со спящей прабабушкой и ее провалившимися в темноту глазами.
– Не надо, не ссорьтесь, я буду…, буду отбывать наказание. Я виновата! – Осколки краски вонзились под Женькины ногти так глубоко, что частично поменяли цвет. – Я уже не хочу к бабушке. Я хочу остаться дома. Не надо, не ссорьтесь.
– И останешься! – громыхнул папа.
– И хватит ныть! Тебе уже восемь лет! – зачем-то прикрикнула мама. Как будто до восьми лет человеку плакать полагается, а в восемь эта способность должна куда-то исчезать. Но плачь, это же не молочный зуб, чтобы раз – и выпасть, или раз…, два…, три…, четыре…, и выдернуть.
– Я не буду, не буду! – Наблюдая, как все самые близкие поворачиваются к ней спиной и двигаются к выходу, Женька захлебнулась рыданиями. Ей сейчас было так необходимо, чтобы кто-нибудь ее обнял, иначе, как казалось девочке, дрожь, разбивающая тело на мелкие частицы, могла просто разбросать ее молекулы во все стороны, подобно взрыву. Про то, что тело человека состоит из молекул, Женька, благодаря маминому интересу к научным журналам, знала уже давно. Мало того, она знала даже про атомы. Но, в данный момент, такие глубокие знания лишь вредили, заставляя несчастного ребенка воображать, как микроскопические непослушные существа, радуясь свободе, разбегаются по дому. Женька хоть и смутно, но понимала – случись такое, обратно атомы уже не собрать. Потому, чтобы хоть как-то сохранить свою целостность, она сама обхватила себя руками. – Я не буду…, не буду…, я не хочу…. Мама, я боюсь….
Глава шестая
Черная дыра и знакомство с Остражкой
Простояв в собственных объятьях не менее пяти минут, Женька с опаской посмотрела в сторону комнаты, где спала прабабушка – из комнаты не доносилось ни звука. Жужжащая тишина втолкнула девочку в детскую, и она заткнула уши углами подушки. Подушка, как ей и полагалось, в отличие от своей хозяйки, не умела ни говорить, ни выражать чувства. А будь иначе, она бы уже возопила: – «Хватит!» Потому, как не являлась ни морским дном, ни берегами, и ее предназначением было поддерживать уставшие головы, а не держать и хранить соленую воду.
Нарыдавшись до жжения в глазах и горле, Женька смяла невинную подушку при помощи кулаков и оперлась об нее спиной.
– Мама, – еле слышно выкашлянула девочка, подумав, – а, вдруг, ей все просто привиделось. Ведь не могло же быть так на самом деле, чтобы все ушли, а ее оставили. Чтобы даже мама не пожалела. Чтобы всем было все равно. Но мама, естественно, не отозвалась. – Значит, не хотите, чтобы я была с вами? Значит, не хотите быть со мной? Значит…, значит, не хотите и мой мел. А я вам его оставила, – Женька достала из кармана платья драгоценный мелок и поднесла его к губам. – Теперь я сама его съем! Сама! Вы все равно там…, в черной дыре пирожков наедитесь! У вас там целая куча пирожков. А у меня…, а у меня, зато, мел! И я сама его съем! Сама! Сама…, ма-ма…. Сама! – ее голос вырвался за пределы детской, и из прабабушкиной комнаты донеслось невнятное ворчание.
Открыв рот пошире, будто намереваясь проглотить мелок целиком, Женька прикрыла глаза. Но не успела она и начать приводить месть в исполнение, как ее что-то остановило. И этим чем-то была новая нежелательная встреча с желтоглазым существом. На этот раз существо подошло к Женьке так близко, что девочка почувствовала себя в его плену. Все ее тело будто оцепенело от страха. Почти слившись с кроватью воедино, она не могла пошевелить ни руками, ни ногами, даже пальцы – и те словно принадлежали кому-то другому.
– Я найду. Я обязательно найду, – простучало существо по барабану в Женькиной голове. Его теплое дыхание влетело в Женькины ноздри, а его взгляд проник в самые ее мысли. – Нельзя сворачивать с выбранного пути. Нельзя пятиться назад. Нельзя предавать свои надежды. Если я ищу, – значит, я найду. Я найду…. – стук в голове сменился протяжным воем, подобным завыванию ветра в трубе. И существо, напоследок обронив по несколько искр в Женькины глаза, прошло прямо сквозь нее и кровать, словно спускаясь по склону горы.
Девочка тряхнула головой, проверяя, способна ли она уже шевелиться и, открыв глаза, несколько мгновений наблюдала только за сверкающими бликами, так как помимо них больше ничего не видела. Но постепенно блики растворились, и Женька обнаружила, что все еще держит мелок перед лицом.
– Съем, сама съем, – сказала девочка вслух, пытаясь приободрить самую себя.
– «Нельзя», – прозвучало в ее голове.
– Вот возьму и съем. Пусть потом жалеют, что….
– «Нельзя», – прокатилось щекоткой от горла к сердцу.
– Ну и что? Вот возьму и… не съем…, – Женька скатилась с кровати и, разломив мелок на две части, один кусочек положила в мамин шкафчик. А другой вложила в Дашину книгу, между страниц, разделенных закладкой. При этом Женькин взгляд успел скользнуть по названию не начатой Дашей главы: «Ищи и ты найдешь» – гласило оно. Женьку передернуло. Она растерянно оглянулась по сторонам и, дыша на руки, будто пытаясь согреться, подкралась к комнате прабабушки.
Старушка лежала на спине, пальцы ее ног, равно как и макушка, стремились вдавиться в спинку кровати. Она казалась настолько худой, что не верилось, что ее кости покрывает не только кожа. Женьке подумалось, что каждый раз перед сном прабабушку вытягивает какая-то невиданная сила. Солнце, еще заглядывающее в окно, отчего-то отказывалось освещать бабушкины глаза, и они выглядели темными дырами.
– Бабушка, – скорее мысленно, чем вслух позвала Женька.
Старушка даже не шелохнулась, но из ее слегка приоткрытого рта послышалось шипение и, смешавшись с хрипом, преобразовалось в почти неразборчивую речь.
– Я ближе, чем тебе кажется. Ищет…, найдет…. Близко… скоро….
Женька перестала дышать в кулачки и большой палец правой руки сам заскользнул ногтем под ее зубы.
– «Лучше ногтегрызство, чем все это», – продиктовало сознание напуганного ребенка. Женька добежала до своей кровати и позволила вредной привычке взять верх над ее решимостью. А почему нет? Ведь сейчас у нее даже было вполне весомое оправдание – требовалось выковырять из-под ногтей осколки краски, причиняющие все более ощутимую боль.