Остражка детДомАвец Магия БлагоРодной
Шрифт:
Женькины острые зубки трудились очень усердно, основательно заглушая своим щелканьем все пугающие звуки окружающего мира. Но результатом их усердия стало не устранение боли, а ее обновление. Так как, избавившись от осколков, Женька едва не избавилась и от ногтей, которые теперь огибали красно-белые шершавые дуги.
– Как же щиплет…, щ…. Почему я это сделала? Мама будет ругать, а бабушка…, – подумав про прабабушку, девочка поджала ноги и, спрятавшись под одеяло, принялась считать воображаемых петухов. Почему петухов? Потому что их громкое кукареканье мешало
С каждым новым петухом под одеялом становилось все более душно, но Женька и не думала выбираться из своей темницы. Скоро ее мысли стали похожи на спутавшиеся после мытья волосы и девяносто седьмой петух прокукарекал уже во сне.
– «Кыш!» послышалось из-за богатого петушиного хвоста. Петух испуганно захлопал крыльями и, скакнув в Женькину сторону, поцарапал ей щеку.
– Вот вредная птица, – вырвалось у девочки.
– Это не птица вредная, а ты, – в одном шаге от Женьки стояла ее бабушка. – Почему ты не пришла ко мне сегодня?
– Меня не взяли.
– Нет, ты сама не захотела, я слышала твои слова. Ты ненавидишь мои пирожки. Ты ненавидишь меня. Ты очень плохой и невоспитанный ребенок.
– Это неправда, – Женька шмыгнула носом.
– Правда, – бабушка протянула к Женьке руки, Женька сделала шаг назад. – Напрасно…, напрасно ты удаляешься от меня. Они все равно достигнут тебя.
– Кто они? – не поняла Женька, но растущие бабушкины руки в ту же секунду ответили на ее вопрос.
– Не надо, бабушка, я не хочу в черную дыру, – взмолилась девочка. – Я не хочу.
– А кто предлагал тебе выбор? – захихикала бабушка и, сдавив плечи внучки пухлыми пальцами, расплылась в темное пятно.
– Я не хочу, не хочу, не хочу, – Женька начала брыкаться. Ее колено врезалось в ее же щеку, и девочка открыла глаза. Она по-прежнему находилась в детской, правда, уже не под одеялом. Никаких петухов в комнате не было, как и бабушки с ее, не знающими границ, руками. Но темное пятно на стене было, и растворяться вместе со сновидением почему-то не собиралось, даже после того, как Женька потерла глаза.
– Уходи, – дрогнули губы девочки.
– Надо…, надо искать, – послышалось в ответ.
В следующий же момент из Женькиной груди вырвался искрящийся шар. Женька онемела. Шар описал несколько кругов вокруг ее головы и, резко нырнув за черное пятно, взорвался с таким громким звуком, что к Женькиной немоте добавилась глухота.
И девочке осталось только сидеть и молча наблюдать за рассыпающейся стеной. Будто та была сделана из одного песка.
Вопреки Женькиным ожиданиям, за исчезнувшей стеной открылась не соседняя комната, а пустота…, сплошная пустота.
Из этой самой пустоты в детскую ворвался сильный ветер. Обогнув черное пятно с двух сторон, он окутал Женьку собой, как пеленами и, сдунув ее с кровати, забросил в черную дыру. Теперь Женьке казалось, что она еще и ослепла. Так как, сколько бы ни оглядывалась по сторонам, везде виделась одна кромешная тьма. Будто, ни вокруг, ни вверху, ни внизу, совершенно ничего не было. Но
– Ау! Ф-ф-ф…. Ау! – Словно выплюнутая из гигантской трубочки, похожей на ту, из которых знакомые Женьке мальчишки обычно пулялись неспелой ягодой, девочка налетела на что-то пушистое, но не очень мягкое. – Ой, это мне не кажется, – теперь ты на сомом деле здесь? – с удивлением обнаружив перед своим лицом морду поверженного ею уже почти знакомого существа с желтыми глазами, удивленно протараторила Женька.
– Нет, это ты здесь…, – недовольно ответило существо. – То есть…. Ну, я тоже здесь…, только я тут был и до «теперь». А вот ты пришла оттуда, – существо ткнуло изумрудным носом в сторону исчезающей черной дыры.
– Не оттуда, а из дома. И не пришла, а прикувыркалась, – отважилась поспорить Женька, но вдруг вспомнила, что забыла испугаться, и испугалась.
Существо почувствовало, что давление ослабло, и через мгновенье поверженной оказалась уже Женька.
– А ты кто? Волк? – спросила девочка, надеясь немного заболтать существо и, вывернувшись, убежать. Однако, с трудом повертев головой, обнаружила, что бежать некуда. Черная дыра исчезла, а трехметровый пятачок земли, к которому она сейчас была прикована лапами, почти лишившимися шерсти, со всех сторон окружал глубокий обрыв. Точнее, не совсем так, – одна дорожка все же соединяла пятачок с большой землей. Но она была настолько узкой и выглядела так ненадежно, что Женька вряд ли могла отважиться ступить на нее.
– Вовсе не волк, – даже обиделось существо. – Я крылтон. Самый настоящий, между прочим. Благородных кровей, – последние слова прозвучали как-то неуверенно, казалось, что существо, где-то под серо-белой с бирюзовым отливом шерстью, даже покраснело.
– Так ты меня теперь будешь есть, что ли, да? – Женька уже начала подбирать в голове слова для прощальной речи, посвященной семье, но подходящие слова, как назло, попрятались по извилинам мозга, как прячутся по углам дома непослушные дети, когда заканчивается время игры и приходит время платить за веселье уборкой.
– Фу, – существо брезгливо поморщилось, – я мясо вообще не ем, тем более, – живое.
– Сам ты – мясо, – к Женьке начала возвращаться смелость.
– Прости, – желтые глаза-фонарики выразили чувство вины. Существо убрало лапы с Женькиной груди и, сев рядом с ней, уронило голову.
– Ты что, заснул? – просидев в молчании долгие шестьдесят секунд, Женька толкнула существо плечом.
– Нет, я просто грущу, – тихо ответило существо.
– А…, ну тогда, ладно, – Женька приготовилась помолчать еще минуту, потому что ей тоже очень захотелось погрустить. Но, защекотавший язык новый вопрос, заставил девочку усмехнуться. – А почему ты так странно называешься? Как будто у тебя крылья есть.