Остражка детДомАвец Магия БлагоРодной

Назарян Юлия Михайловна

Женька только приподняла острые плечи и нечаянно позавидовала котенку, хотя тоже искренне жалела всех обездоленных существ.

Несчастный котенок, увидев девочек, зашипел. Вера бросила угощение на большой опавший лист дерева, как на тарелку. Котенок впился в котлету зубами, а Женька впилась в нее мыслями и украдкой принялась вдыхать аромат.

– Постоим, пока не съест полностью, – сказала Вера, – а то, стоит уйти, сразу собаки появятся, я их знаю.

– А пока мы здесь, они не появятся? – усомнилась Женька.

Вера только открыла рот, чтобы ответить, но ее перебило громкое «гав!», донесшееся из-за спины.

Вера

вздрогнула. Но из испуганного, ее взгляд тут же превратился в сердитый. Позади девочек стоял Верин одноклассник – Ромка.

– Иди отсюда, пока я настоящих собак на тебя не натравила.

– А ты что, отравительница собак? – засмеялся мальчик. – А котенка ты тоже отравленной котлетой кормишь, да? Ну, я всем теперь расскажу, что Верка ведет войну против животных.

– Зачем ты, что попало болтаешь? Ты что, врун какой-нибудь? – заступилась за подружку Женька.

– Вот-вот, – согласилась Вера. – Я теперь всем буду рассказывать, что ты – врун!

– Тогда вы всех вообще запутаете, – Женька постаралась остановить спор, пока он не перерос в драку. Хотя Вера обыкновенно с мальчиками не дралась. Впрочем, она не дралась ни с кем кроме своего младшего братишки. А вот сама Женька пару раз вступала в неравный бой. Один раз она, будучи еще семилетней, подралась с девятилетним соседом из-за сломанного им молодого ягодного дерева, которое потом лечила вместе с подружкой Ирой, забинтовав все надломленные вандалом ветки. А в другой раз, набросилась аж на двенадцатилетнего мальчика, потому что он обижал голубей, дергал за косички девочек и называл ее маму заведующей детдомом. Сравнение ее семьи с детдомом особенно сильно задевало Женьку оттого, что она и сама все чаще проводила эту параллель.

– Да, ладно, я пошутил, – в подтверждение своей капитуляции, Ромка протянул Вере конфету. – Будешь?

– Да! – довольно улыбнулась Вера. Но, развернув фантик, вознамерилась бросить его содержимое в своего обидчика. Вместо конфеты в фантике оказался кусок мела.

– Не бросай, он же больно бьет, – предупредила Женька подружку. – Отдай лучше мне, я по дороге домой порисую.

Ромка, воспользовавшись моментом, убежал. И Вера, фыркнув носом, вложила мелок в руку Женьки.

– И фантик тоже дай.

– Так в нем же нет конфеты.

– А мне как раз без конфеты нужен. Для коллекции.

– А…, ну, на.

Женька взяла фантик и понюхала, – измятая бумажка вкусно пахла шоколадом.

– А ты когда-нибудь слышала об… ароматной диете?

– О мясной слышала, а об ароматной – нет, – видя, что котенок проглотил последние крохи котлеты, Вера закинула рюкзак на плечи. – А ты слышала что ли?

– Да, – кивнула Женька, уже шагая рядом с подружкой. – Я слышала, что одна девочка по несколько дней только ароматами и питалась. Ну…, почти. Она еще пять фасолинок ела и еще…, ну и еще там что-то.

– А ты поменьше бы слухам всяким верила, – Вера говорила с таким видом, что казалось, в ее правоте, сомневаться было просто не позволительно – никому. – Вранье это. Грязной воды – вранье! Эта твоя девочка при такой диете умерла бы.

– Умерла? – Женька оглядела себя и даже больно ущипнула, вспомнив совет из какого-то фильма. – Ау! – вырвалось у нее вслух, а в мыслях мелькнуло: – «живая, точно».

Расставшись с Верой, Женька убедилась, что за ней никто не наблюдает и, откусив кусочек от добытого хитростью мелка, понюхала конфетный фантик. Ромкин мелок оказался более плотным,

чем тот, который девочка съела на большой перемене, но именно такие мелки Женька любила больше. По вкусовым качествам они превосходили рыхлые – значительно меньше горчили. Благодаря данному факту, Женьке удалось убедить себя, что она ест настоящую конфету. – «Подумаешь, сложно кусается – о грильяж, вон, вообще зубы можно сломать. А в ирисках, – даже целиком их оставить».

Про ириски Женька придумала не сама. Когда-то очень давно, – года два назад, а может, и больше, – когда в доме Островых еще почти ничего не исчезало, родители не редко покупали конфеты. И самыми любимыми у Женьки были именно ириски. Так вот, однажды прабабушка, видя, с каким удовольствием правнучка жует липкую сладость, показала девочке огромную щель между своими зубами и сказала: – «Вот видишь, сразу три в ириске остались. Будешь так жевать, и твои останутся». – «Теперь я знаю, почему у вас желудок всегда болит», – брезгливо отвернувшись от пугающих ее голых десен, ответствовала Женька. – «Ваши зубы в него внутри воткнулись. И теперь получается, что вы сами себя всегда за желудок кусаете. Если бы у меня были такие же вываливающиеся зубы, как у вас, я бы никогда в жизни ириски не ела. А еще, сыр и хлеб, и…». – «Лучше бы ты свой острый язычок съела», – почему-то рассердилась прабабушка.

С тех пор Женька хоть и не перестала любить ириски, но все же стала их немного побаиваться. Правда, боялась она не за зубы, как прабабушка, а именно за язык – вдруг тот со своей вертлявостью, и в самом деле, мог вместе с ириской под зубы подвернуться, – попробуй-ка, разберись сразу, где то, где другое.

Женька наслаждалась мнимой конфетой до самого подъезда, но съела только треть мелка, так как остальное решила оставить Даше и маме – Даша тоже любила погрызть мел, а маме его в организме вообще не хватало – из-за двойняшек, которые, не смотря на свой солидный двухлетний возраст, все еще ели мамино молоко.

Глава пятая

Меры по перевоспитанию испортившегося ребенка были приняты

Дома, первым делом убедившись, что ни в шкафах, ни в холодильнике, ни на столе, ни даже под столом и кроватью не появилось никакой еды, Женька взялась за уроки. Отыскивая в рюкзаке нужную тетрадь, она, к своему ужасу уронила на пол дневник, и тот предательски открылся на пристыженных учительницей страницах. Но, к Женькиной радости, рядом в этот момент оказалась только прабабушка Александра, вечно жалующаяся на свое плохое зрение. Ну, пусть не вечно, но очень часто, настолько часто, что временами Женьке даже казалось, – во всех страданиях старушки каким-то образом виновата именно она. А иначе – почему прабабушкины сетования и причитания всегда покушались именно на ее уши?

Женька торопливо подняла дневник, и хотела было спрятать его назад в рюкзак, но отворившаяся входная дверь заставила ее замереть. Из-за двери показался папа.

– Папка! Мама, папка из черной дыры выбрался! – девочка бросилась навстречу отцу, но прабабушка неожиданно схватила ее за руку и выхватила из нее дневник.

– Вот, возьми, Александр, полюбуйся, до чего твой ребенок докатился, без крепкой отцовской руки. Погляди, может, хоть образумишься.

Папа, подобно фокуснику, безошибочно отгадал загаданную прабабушкой страницу и, доказав помрачневшим взглядом, что от черной дыры он избавился не окончательно, потянулся к ремню.