Остров Красного Солнца и холодных теней
Шрифт:
Бэби с удовольствием носилась по палубе, прыгала на моряков и звонко лаяла.
– Бэби, Бэби, – позвала собаку София. – Иди сюда, моя девочка. Веди себя прилично. – Она присела и стала гладить разгулявшуюся собаку.
Генри присел рядом.
– Я хочу с тобой сегодня вечером встретиться, – прошептал Генри.
– Я тебе сообщу о нашей встрече, – прошептала София, поднялась и пошла вдоль борта корабля.
– Тебе говорил Карл, что ты красивая? – тихо сказал Генри.
– Говорил, – засмущалась София.
– Я тоже тебе это говорю.
– Спасибо. От тебя очень приятно это слышать. Так что там Карл говорил об обстановке на корабле?
– Сущая мелочь. Он имел в виду, что скоро мы сделаем остановку в одном из африканских портов, перегрузимся и отправимся дальше к Новой Зеландии. Не жалеешь, что поплыла с Карлом? Здесь свои трудности, и девушке их сложно будет перенести.
– Я не жалею только потому, что встретила тебя, – сказала София. – К тому же у меня здесь еще и отец.
– О, да! Я и забыл… Совсем потерял голову.
– Смотри, смотри, какая птица, – вдруг закричала София, задирая голову к небу.
– Это альбатрос. Морская птица. Значит, скоро будет земля.
На палубе суетились моряки и постоянно отвлекали Софию. Она хотела еще что-то сказать, но терялась, обращая на них внимание.
– Что это они?
– Ничего, работают. Сейчас поднимется снова ветер – и надо устанавливать дополнительный паруса, чтобы прибавить ход, – объяснил Генри.
– Ты настоящий моряк, – удивлялась София. – Ты так много уже знаешь.
– Какой я моряк, – возразил Генри. – До настоящего моряка мне еще очень далеко.
– А Том давно плавает? – спросила она.
– Том… Том давно, наверное, я не знаю… Он хороший человек.
– Очень. Он мне нравится. Весь такой уверенный и, наверное, храбрый.
«Влюбилась в Тома, – подумал Генри. – А что, нормальный парень. Я-то что, салага перед ней. Что с меня взять? Пусть я и ростом выше, и немного пошире в плечах, а толку от меня… Все мечтаю о каких-то грезах… В моем возрасте не о девушках думать надо, а о маме с папой. Вот дурак, размечтался. Все ее слова – это просто отговорки. Кто захочет с таким, как я, что-то иметь… Хотя нет… Она же меня час назад затащила к себе в каюту и целовала. Я ничего не понимаю».
Они подошли к капитанскому мостику, и Генри уставился на рулевого. Как он ему завидовал в эти минуты – один управляет таким огромным кораблем! Рядом стоял Вильгельм и, заметив внизу Софию, помахал ей рукой.
Они поднялись на мостик. Капитан обнял дочь и улыбнулся.
– Ой, отец, как здесь хорошо! Все видно. Весь океан как на ладони.
Генри стоял рядом и тоже поражался увиденному. Он сам здесь был впервые.
Перед ними открывались огромные просторы океана. Создавалось такое впечатление, что корабль не плывет, а летит по воздуху. Громкий скрип мачты и шум ветра в парусах даже немного пугали. Генри поднял вверх голову, и она у него закружилась: такая была высота мачты…
– Вот это да! – вырвалось у него из груди.
Он подошел поближе к рулевому и, не отрывая глаз, следил за его работой.
– Это и есть морской компас? – спросил он, указывая на большой круглый предмет.
– Да, компас, – ответил рулевой. – Это единственная штука на корабле, которая может вывести в любую часть света. Ее надо беречь, иначе…
– Понятное дело, – согласился Генри. – Без нее никуда.
– Ну ладно, отец, мы пойдем. У меня уже голова стала кружиться, – сказала София.
Генри подал ей руку, и они стали спускаться вниз.
– Очень приятно было с тобой провести время, – улыбнулась София.
Генри проводил ее до каюты, и она, поцеловав молодого человека в щеку, скользнула за дверь.
Глава 14
Боб сидел в матросской каюте и зашивал разорванную рубашку, которую порвал там, в трюме, ночью, когда с Джимми перепрятывал оружие.
Джимми вытянулся на нарах во весь свой огромный рост и храпел, раздражая Боба.
Боб поглядывал на него, и у него уже кончалось терпение. Ему просто хотелось встать и заткнуть чем-нибудь эту храпящую глотку.
Длинные и резко пахнущие ноги старшего матроса извергали такой запах, что моряки, которые иногда заходили в их каюту, просто морщились от него и старались быстрее покинуть это вонючее место.
У Боба с шитьем не ладилось, и он нервничал.
– Ты когда-нибудь свои ноги будешь мыть? – не выдержал боцман и обрушился на спящего Джимми. – Я просто скоро задохнусь от этого запаха.
Джимми открыл глаза и, повернувшись на бок, дико улыбнулся.
– Иногда мою, – прохрипел старший матрос.
– Незаметно. От твоей вони у меня голова начинает трещать.
– Можно подумать, трещит… А ноги воняют, потому что они из задницы растут.
– Ты знаешь, как я тебя иногда ненавижу, – признался Боб. – Вот провернем свое дельце, и я расстанусь с тобой, – сказал он. – Надоело мне все это. Хочется спокойной жизни, бабу завести и жить по-человечески, а не скитаться вот так по морям и не выискивать свои жертвы.
– У тебя не получится, Боб. Ты прирожденный пират, и о другой жизни мечтать тебе не дозволено. Ты и на берегу найдешь дело себе по душе, мало чем отличающееся от этого. У тебя на роду написано, что тебе надо грабить и убивать, – ответил Джимми.
– Много ты знаешь про меня, чтобы так говорить, – возразил Боб. – Вся беда в том, что когда-то я встретился с такими подонками, как ты, и вся моя жизнь пошла наперекосяк.
– Мне казалось, что никогда ты об этом не жалел. Я видел твои глаза, как они горели, когда ты сгребал то добро, которое отнимал у других, и как потом все пропивал и тратил на проституток. Тебе тогда такая жизнь нравилась, и ты гордился, что такой тщеславный и сильный. Значит, ты начинаешь просто стареть. Мозги твои стали подсыхать, и ты решил искать в своей судьбе то чистое место, куда можно воткнуть кусочек незапятнанной жизни. Не получится уже ничего у тебя, Боб. Ты родился для того, чтобы отнимать, а не подавать.