Остров на птичьей улице
Шрифт:
Раскрыв дверцы шкафа, я уселся на полу и позавтракал. И накормил Снежка. Вдруг я услышал, что со стороны гетто к моему дому движется машина. Я затащил все внутрь и закрыл дверцы, хотя знал, что этот шкаф не виден с улицы. Его можно увидеть только, если принести лестницу или залезть на стену напротив, что совершенно невероятно. Сам я остался снаружи и лег.
Они сразу подъехали к моему дому. Неужели сюда прислали машину только затем, чтобы схватить ребенка? Может, думали, что здесь скрывается много людей? В последнее время я часто выходил на улицу. Может, кто-то меня заметил или слышал подозрительные шорохи. Правда, я очень старался передвигаться совершенно беззвучно. Неужели кто-то подсматривал, когда
Во двор вошло довольно много людей. Я понял это по звукам шагов и по выкрикам — по-немецки и на идише. Кто-то говорил по-польски и отвечал по-польски. Потом я услышал, как по развалинам что-то тащат, прозвучала команда, и начали сверлить и я услышал, как падают куски камней. Пыль поднялась столбом, и куски щебня летели в стороны. Я тут же все понял. Немного успокоился. Ведь они как раз об этом говорили тогда, когда приходили сюда искать бункер. Теперь они вернулись, чтобы увеличить входное отверстие и проникнуть в подвал.
Я представил себя в этот момент там, внутри. Думал о том, каким беззащитным я был бы, вслушиваясь в удары молотка и съежившись в комок.
Птицы вспорхнули с верхнего пола и не вернулись.
Им потребовалось не много времени, чтобы увеличить входное отверстие. Я слышал звуки ударов. Снова крики, которые раздавались теперь из подвала, отдаленные и приглушенные. Они искали не меня. Неужели под полом подвала, где я жил двенадцать дней, был бункер, в котором прятались люди? И я ни разу не услышал ни малейшего шума? Они все время были там и слышали, что наверху кто-то есть? Может, они тоже ничего не слышали?
Папа и Барух не раз говорили о бункерах — не таких, как наш, который мы сделали в доме при фабрике. Настоящих бункерах, вырытых глубоко в земле, с хорошо замаскированной трубой, проводящей воздух, и водой. И даже с уборной. Они мне объяснили, что это была особая уборная, которая не присоединялась к канализации. В бункерах находились большие запасы продуктов, которых должно было хватить до конца войны. Но строительство такого бункера требовало больших физических усилий, в нем принимало участие слишком много людей. Поэтому обычно старались, чтобы строили его только те люди, которые потом собирались в нем жить. Но должен был быть хотя бы один человек снаружи, который закроет бункер, то есть заделает его сверху настоящим полом.
Я услышал сильный взрыв, с верхнего пола посыпалась штукатурка. Я испугался, что весь пол обрушится на меня. Стало тихо. Потом раздались крики множества людей, плач и стоны, которые слышались словно из-под земли. И выстрелы. Выстрелы слышались очень близко. Я подумал, что наверху стреляли просто так, чтобы напугать тех, что скрывались внизу.
Они начали выходить. Криков больше не было.
Только плакали дети. Взрослые шли, опустив голову. Я не осмеливался подползти к краю пола. Вдруг один из них в эту минуту поднимет голову?
Они поднимались наверх довольно долго. Долго кричали полицейские и долго я слышал звуки шагов, направлявшихся в сторону ворот. Иногда как будто что-то тащили. Иногда кто-то падал раз или два. Снова какой-то немец стрелял. Но никто больше не кричал. Даже дети на некоторое время перестали плакать. Потом все ушли. Я еще слышал звуки голосов с улицы, около ворот, крики, приказы выстроиться по трое. Так приказывали и нам. И они двинулись по улице. Звуки шагов медленно удалялись. Еще несколько выстрелов. Наконец, уехала и машина.
Над развалинами сияло солнце. Был полдень. Я потихоньку забрался в шкаф и не выходил оттуда до вечера. Странно было думать о том, что вместе со мной в подвале скрывались
Я взял фонарь и пистолет. Они меня не схватят просто так. Это мне было ясно. Я сбросил вниз лестницу и спустился. Около входа в подвал и у ворот были разбросаны какие-то вещи и тряпки. Я не дотронулся до них. Может, они вернутся и догадаются, что здесь кто-то был. Я прошел в подвал через отверстие, которое они сделали. Примерно на полпути между бывшим «моим» местом и концом коридора в земле зияла дыра. Я включил фонарь. Увидел большой зал, низкий и длинный, как бомбоубежище. Может, это и вправду было убежище, построенное при этом доме? Но нет, это не так. Конечно, убежищем для жителей дома служил подвал. Деревянные ступеньки вели к отверстию, проделанному немцами. Откуда они с такой точностью знали, где взрывать?
Я спустился вниз. Все было перевернуто вверх дном. Валялись деревянные полки с вещами. В центре комнаты стояли столы. На одном из них валялись карты, на другом — шахматная доска. Был стол, на котором стояло несколько примусов для приготовления пищи. Кастрюли. Сковородки. Не долго думая, я начал есть. Вареную картошку. Немного риса. Вареную морковь. Овощи я не ел давно. В одной из сковородок была яичница. Она была не очень вкусная. Я сразу узнал ее вкус. Она была приготовлена из яиц, которые хранились в соли. Там был настоящий продуктовый склад. Я не сомневался, что немцы вернутся и все заберут. И я приступил к работе. Начал выносить продукты. Я не мог забрать мешки целиком. Они были слишком тяжелыми для меня. Я просто выкидывал из них все на пол и забирал, сколько мог поднять. Два раза набирал картошку. Два раза — сухари. Один раз рис, хотя не очень верил, что сумею сварить его. Я взял примус, сковородку и бидон с керосином. Он был очень тяжелый. Я поискал вокруг и нашел наполовину пустой. Потом взял еще один полупустой и поднял к себе наверх. Вентиляционный шкаф был полон, я с трудом мог повернуться. Я должен придумать, как подняться на верхний пол. Жаль, что невозможно сделать еще одну веревочную лестницу. То есть, лестницу я сделать мог. У меня были веревки. Но не было места, чтобы повесить шнур и поднимать лестницу наверх. Я снова начал думать о железной лестнице. Но, представляя себе далекий переход и трудности, связанные с ее доставкой, я решил не рисковать.
В последнее время слишком много людей крутилось в заброшенных зданиях. И где гарантия, что встреченные мною люди будут такими, как господин Болек?
Я хорошо помнил его адрес и, чтобы не забыть, повторял его несколько раз каждый вечер, как молитву, которую христианские дети читают перед сном.
Я взял большую кастрюлю, полную яиц, лежащих в соли. Все же лучше, чем ничего. Потом нашел мешок с морковкой. Часть уже испортилась. Я ее перебрал. Морковь можно есть сырой. Ее не надо варить. К тому же, это помогает лучше видеть ночью. Мама так говорила.
Потом я пошел в уборную. И спустил воду. Прямо как король. Ведь до сих пор мне приходилось ходить в соседний дом и с опасностью для жизни делать свои дела, а потом еще думать о том, как все это замаскировать. Ведь стукачи и воры сразу увидели бы, что здесь кто-то живет или проходил совсем недавно.
Когда я все закончил, я снова все осмотрел и бросил несколько тряпок на картошку, которую предварительно разбросал, и на рис. Я считал, что так это выглядит более правдоподобно. Как будто здесь побывали воры. Потом я взял полотенце, мыло, разделся и вымылся в душе. Я не мог лишить себя этого удовольствия. Невероятно, но вода была теплой. Я стоял под струями до тех пор, пока они не охладели. Вода в железной колонке подогревалась нефтяной горелкой, как в нашем бывшем доме. Если немцы не разрушат это место, я смогу вымыться еще пару раз. Но не больше. Ведь нельзя слишком часто испытывать счастье.