Остров
Шрифт:
– Что это? – повернулась к нему старуха.
Глаза у нее, как и раньше, слезились, на морщинистой, впалой щеке тянулось к уху кривое бледное пятно. То ли заболевание кожи, то ли давний ожог.
– Вам, – сказал Лаголев.
– Мне?
У старухи затряслись тонкие, бескровные губы. Ее качнуло.
– У меня ничего нет, – сказала она.
– Вот вам еще сто рублей.
Лаголев вложил в перебинтованную ладонь денежные купюры. Сколько у него останется самого, как они с Наткой и Игорем будут жить дальше, было совсем не важно. Старуха
– Вы куда столько-то?
– Берите-берите, – сказал Лаголев и вдруг сообразил, что старуха вряд ли дотащит пакет до дому.
В нем было килограмм шесть веса.
– Давайте я вам продукты донесу, – предложил он. – Говорите, куда.
– Ох, сынок, – повернулась старуха. – Сюда. Только я уж не могу быстро.
– Ничего, – сказал Лаголев. – Я не тороплюсь.
– Вы, наверное, с сыном моим служили, – сказала она, так с деньгами в ладони и хромая сквозь арку во внутренний двор.
– Нет, не довелось.
– Мой сын погиб в Афганистане.
Лаголев не знал, что сказать. Он промолчал.
– У него было много друзей, – старуха вздохнула. – Часто могилку навещали. Теперь уж нет. У всех семьи, дела.
Они прошли двор и оказались у подъезда старого пятиэтажного дома. Дом давно не красили, кое-где он облез до штукатурки, подъездные двери украшали цветные рекламные объявления о покупке металла и поездках в Турцию за кожаными куртками. Внутри пахло старостью и кошачьей мочой.
– Подниметесь? – спросила старуха, кое-как уложив деньги в карман пальто.
Лаголев пожал плечами.
– Как скажете, так и сделаю.
– Второй этаж.
– Хорошо.
Он принялся подниматься.
– Так вы не знали моего Юрика? – спросила старуха.
– Нет, – сказал Лаголев, смиряя шаг, чтобы не торопить собеседницу.
– Жалко. Он был хороший человек. Вы бы подружились.
– А что у вас с рукой?
Старуха посмотрела на замотанную ладонь.
– А что с ней? Ничего. Заживает плохо.
Она долго возилась с ключом у простой, обитой дерматином двери. Ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Лаголев предложил помощь и легко справился с задачей. Замок щелкнул два раза.
– Славик! Славик, к нам гости!
Старуха засеменила в терпкий, желтоватый сумрак квартиры.
– Стойте, стойте здесь, – сказала она Лаголеву на пороге.
– Хорошо.
Он взглянул на светлые, выцветшие обои, на ветхий половичок под ногами, на этажерку в простенке и вздохнул, ожидая. В глубине квартиры послышался скрип кроватных пружин, за этим скрипом вспыхнул отрывистый, резкий кашель, потом слух Лаголева уловил два голоса, старушечий и иной, хриплый. Разобрать, о чем шел разговор, он не смог, слишком уж тихо общались между собой жильцы.
– Я все же думаю, что вы как-то с Юрочкой связаны, – сказала, появляясь, старуха.
Она повесила пальто на вешалку к такой же старой, потрепанной, замызганной одежде и набросила на плечи платок. Вспорхнула, ударилась куда-то в темноту моль.
– Сюда, –
Он прошел на бедную, тесную кухню с холодильником в одном углу и узкой раковиной в углу наискосок и поставил пакет на пустой стол.
– Ну, все, я побежал.
– А чай?
Старуха застыла перед пакетом. Нагло выкатился на девственную поверхность помидор-разведчик. Встала вымпелом куриная нога.
– Нет-нет, не могу, – сказал Лаголев.
– Так и уйдете?
– Я к вам забегу завтра или послезавтра. Руку вашу посмотрим.
Лаголев шагнул в коридор и очутился перед плотным, заросшим стариком в телогрейке, в коричневых штанах и в тапках на босу ногу. Старик посмотрел на пакет на кухонном столе и свел к переносице седые брови.
– Спасибо. Но что бы вам Галина не говорила, квартиру мы вам не продадим, – прохрипел он.
Лаголев улыбнулся.
– Мне и не надо.
Остров, кажется, грел его весь день. Даже в восемь вечера, когда Лаголев добрался наконец до своего дома, он чувствовал в себе его отголоски. Он впитывал в себя мир, его неправильность и его красоту. Он улыбался солнцу, застывшему на коньке крыши, и ребенку, взирающему на него из коляски большими, испытующими глазами. Он слушал пьяный ор с площадки за кустами и колол сердце об использованные шприцы у бетонной ступеньки. В груди вибрировала, раскачивалась, звенела душа.
О плохом Лаголев думал: ничего, это ничего, это уйдет.
Он почему-то точно знал, что в скором времени все изменится. Остров не возникает просто так. Это предвестник. Предтеча иных событий. Другого порядка. Может, он пророс не только в их квартире. Это было бы замечательно и чудесно. Но даже если остров – единственный в своем роде…
– Саша!
Натка бросилась к нему с поцелуем, едва он ступил на порог. В одной руке у нее была прихватка, в другой – деревянная лопатка.
– Что готовим? – спросил Лаголев.
– Гречу.
– Ага. – Лаголев покопался в кармане куртки и достал огурец. – Сойдет как дополнение для стола?
– Конечно. Раздевайся.
– Погоди.
Лаголев покопался в другом кармане и вытащил помидор. Натка прыснула.
– И сколько в тебе таких сюрпризов?
– Еще один.
Вручив жене овощи, Лаголев предъявил деньги от Кярима Ахметовича.
– Все, мой муж и лев, – торжественно сказала Натка, – тебя ждет гора гречи. Она твоя и только твоя. Заработал. Мы ее недостойны.
Глаза ее смеялись.
– Но хоть с маслом? – спросил Лаголев.
– А как же!
– Слава богу!
– А потом, без масла, десертом, пойду уже я.
Натка обернулась и посмотрела на Лаголева так, что у того мгновенно разыгралось нескромное воображение. Вот ведь, без масла и без одежды, вся, льву и мужу, эх, помедленнее кони, на кой черт тогда греча?
– Нат, – повесив куртку, он последовал за женой на кухню, – я еще потратил рублей двести пятьдесят. Помог там с продуктами…