Островитяния. Том третий
Шрифт:
— Тем более… — начал было Филип.
— Милый, — откликнулась Мэри, — сегодня тоже был сумасшедший день, и лучше всего сейчас переключиться на что-нибудь совсем, совсем другое.
— Ты безнадежна, — вздохнул брат.
— Нет, я не безнадежна, Филип! Но уж точно стану такой, если не буду позволять себе хоть ненадолго расслабиться.
— Думаю, тебе лучше всего лечь и хорошенько выспаться.
— Я не хочу ложиться! Расскажи мне об Островитянии, Джон! Надеюсь, там-то хоть женщинам живется полегче?
Я сказал, что проблем с кухаркой в Островитянии
Филип был явно недоволен.
— Всего за одну ночь не обсудить, — нервно вмешался он.
— Я хочу знать все до мельчайших подробностей, — заявила Мэри.
— Цельного представления у тебя так и так не сложится.
— Сложится, если Джон задержится еще ненадолго, — ответила Мэри и тут же спросила, как у островитянок обстоят дела со стиркой. Я сказал, что стирают они реже, одежда у них проще, и к тому же они ее не гладят. А что до самой стирки, то она мало чем отличается…
— Мэри, — сказал брат, — уже начало первого!
— Что ж, — отозвалась Мэри, — мой господин и повелитель призывает меня, и я обязана повиноваться. Сдается мне, что женщины в Островитянии работают не меньше нашего, но это не стоит им таких усилий.
— Знаешь, Филип, — сказал я, — а ведь у Мэри сложилось цельное представление.
Мэри встала, и Филип обнял ее за плечи.
— Завтра продолжим, — сказала на прощание Мэри и вышла вслед за мужем, выключая по пути свет.
Оставшись один, я внезапно подумал о других различиях, и сердце мое учащенно забилось. В Островитянии родители, у которых двое сыновей, причем один женатый, вели бы совместное хозяйство, объединенные алией.Там отец не стал бы, подобно моему, ворчать и принимать в штыки то, чем занимается его сын, мать — поняла бы своего ребенка, и, собравшись вместе в счастливом семейном кругу, равно заинтересованные в одном и том же, мы не спеша вели бы беседу, не чувствуя никаких преград и барьеров. Там — работа моей жены не отличалась бы столь резко от моей. Наттана справлялась с тележкой для перевозки камня не хуже любого мужчины. Ее братья помогали Эттере на кухне.
Филип и Мэри сами создали себе разделение труда. Мэри распоряжалась воскресными делами, что отнимало у нее весь день, в то время как Филип приглядывал за детьми, которые до того целую неделю были под присмотром матери. Но воскресенье являлось исключением. На протяжении всей недели заботы мужа и жены почти не соприкасались.
Купаясь перед обедом, минут пять мы с Филипом обсуждали эту проблему. Мэри, запыхавшаяся, присоединилась к нам. Филип сказал, что хочет, чтобы и она искупалась. Одна из обязанностей, которую ей следовало исполнять неукоснительно, состояла в том, что она — его жена.
Мэри заявила, что было бы прелестно, если бы муж и жена могли выполнять какую-либо работу
— В целом, — подытожил Филип, — я думаю, что у нас все устроено наилучшим образом. Я специалист в своей области и зарабатываю деньги, а у Мэри — свои заботы.
— Мне приходится так много всего делать, что я уж точно не специалист ни в чем, — сказала Мэри.
— Ты специалист в очень многих вещах, Мэри. Жизнь сложна, и человек, который ни в чем не разбирается, просто не выживет. Если бы мы с Мэри половину своего времени занимались не своим делом, то это дело и наполовину не делалось бы так хорошо, как сейчас.
— Я ни в чем не разбираюсь! — воскликнула Мэри. — А мне хотелось бы. Я все время об этом думаю.
— Разбираешься, Мэри… разборчивей жены не найдешь.
— Ну разве это дело, милый.
— Будь жизнь несколько проще… — начал я, но Филип не дал мне договорить.
— Софизмы, — категорично произнес он. — Величайшее счастье человека в том, чтобы стать специалистом в какой-то области и достичь в ней совершенства. Так называемая простая жизнь не позволяет ему до конца развить свои способности. Человеку приходится разбрасываться.
— Мы изо всех сил стараемся быть проще, но у нас ничего не получается, — добавила Мэри. — Неужели тебе действительно хочется быть юристом — и только, Филип? Кругом много других занятий, которые могли бы получаться у тебя не хуже.
— Миссис Ланг! — крикнула появившаяся на берегу кухарка.
— Надо идти, — сказал Мэри. — Что ж, если ты счастлив, я тоже довольна.
Покинув нас, она поспешно, прямо в купальнике, поднялась по песчаному склону.
— Мэри действительно специалист, — сказал Филип, глядя ей вслед. — Поневоле станешь специалистом, когда приходится заботиться о стольких вещах сразу. Главная ее проблема в том, о чем она сама сказала: она слишком много думает. Ей недостаточно хлопотать по дому, растить детей, ей хочется чего-то еще. Она постоянно ищет какого-то занятия помимо прочих, но времени на все не хватает. Ты заинтриговал ее своими рассказами, но, я думаю, Островитяния — совсем не для Мэри. Какое побочное занятие могла бы она там найти, чтобы отвлечься от хозяйства и детей?
Я рассказал ему об Эттере, бок о бок работавшей вместе с братьями, принимавшей участие в семейных советах, к голосу которой прислушивались, да и значила она не меньше их в едином хозяйстве Верхней усадьбы.
— Для тех троих твоя работа юриста и ее хлопоты по дому — одно и то же.
— Ну, мы уже выросли из пеленок, — сказал Филип.
— И этот рост был сознательным?
— Таковы законы эволюции.
— Только не для Островитянии.
Филип рассмеялся:
— Не слишком-то увлекайся бреднями об опрощении, Джон. Порок, типичный для интеллигента. Возможно, тебе жилось там и неплохо, как любому, кто, захотев сменить обстановку, уезжает на ферму и живет там, но сам при этом не фермер.