От альфы до омеги

Lorain

Девочка собиралась было в сторону кабинки, но остановилась, закивала, и ее волосы, убранные в длинный хвост, хлестнули в такт.

— Желе сегодня давали отвратное, — шепотом выдала Ирис.

Девочка округлила глаза, а потом поняла, что нужно смеяться. Омеги не различали вкусов.

— Ничего себе страшная тайна! — с трудом улыбнулась она, а затем быстро и резко сбросила улыбку. — А я вот ненавижу Мариэллу.

Имя поскакало эхом под кафельными сводами женской ванной, а потом наступила тишина.

— Ну, не то, чтобы ненавижу... — оговорилась девочка,

с внезапным мастерством густо покраснев. — Просто... Она такая... такая... стерва.

Последнее слово она произнесла уже шепотом. И снова повисло молчание — плотное, почти осязаемое. В душе гулко капала вода: кап раз в три секунды, а потом пауза; кап раз в три секунды и пауза. Из коридора так и сочилась внимательная, чуткая тишина.

Одно из трех: или эта девчонка тоже дефектная, или она круглая дура, или это ловушка. Если первое, то бояться Ирис нечего. Эту маленькую омегу в конце концов просто сожгут. Если второе, то у малышки нелады и с интеллектом, и с эмоциями, и она сама не знает, что городит. А вот если третье, то стоит поостеречься.

Ирис решила зайти с безопасного конца:

— Она занизила тебе баллы?

Если так, то ее «ненависть» — простая ответная реакция на возможный недосмотр учителя.

— Она говорит, что я бестолковая.

Ирис чуть расслабилась. Наверное, все-таки, второе.

С того мгновения, как Ирис решила бежать, опасности чудятся ей на каждом шагу. Сначала эта девчонка врывается в ванную, когда Ирис смывает кровь, и неизвестно что успевает увидеть. Потом Гелла напоминает ей о вечерних процедурах — и может быть, совсем не по доброте душевной, а потому, что докладывает Амали, которая, в свою очередь, отчитывается перед примом и Мариэллой. А теперь эта веснушчатая малышка снова сталкивается с Ирис в той же ванной — и не потому, что у них спальни рядом, а потому что... следит за ней и говорит о странных вещах, пытаясь спровоцировать на неадекватную для омеги реакцию?

Но это чушь. Гелла — наивная красотка, у которой в голове вакуум. А эта девчонка просто маленькая глупая четверка или даже тройка. Сколько ей лет? Восемь? Девять? Ей даже не подключили еще программу полового созревания. Она ребенок. Она еще ничего не понимает, и потому несет чушь. Она использует «человеческие» термины, пытаясь выглядеть старше и умнее. Но одними словами здесь не обойдешься.

— Учителя созданы, чтобы оценивать, — пожала плечами Ирис.

— Да, но Мариэлла... Она необъективна, — протянула малышка.

— Это невозможно. Все омеги объективны. Или ты считаешь, что способна на большее, и Мариэлла этого просто не разглядела?

— Дело не в том, на что я способна. Вот ты, например... Наш поток сидел на вашей последней проверке по эмоциям. Я видела, как ты свернула голову этому кролику. Ты же... Я бы так не смогла. Я бы ничего не поняла. Стояла бы и мямлила. Откуда мне знать, что чувствует человек, убивая...

Интересно. Очень интересно. А может, этот ребенок просто набивается ей в друзья? Такое возможно.

Старший товарищ — отличный источник опыта. У старших можно научиться многому, к тому же это проще, быстрее и удобнее. Перенять чужой опыт или тыкаться вслепую самой? Конечно, первое куда лучше.

— И при этом ты всего лишь на шестом уровне, — добавила девчонка, и Ирис ощутила, как по ее нейронам заструился сигнал тревоги.

Или все-таки нет? Все-таки наталкивает ее эта девчонка на неудачный ответ?

— Я просто готовилась, — ответила Ирис. — Это же проверка. Нужно было себя показать.

— И все-таки, — напирала малышка.

Да что, наконец, нужно этой веснушчатой дуре? Бояться ее или послать куда подальше?

— Может, она и тебе занижает баллы? — сощурилась девочка.

— С чего бы? — качнула головой Ирис.

— Потому что этого хочешь ты.

Сигнал тревоги взорвался перед глазами сверкающим фейерверком.

— Ты не хочешь в город, — продолжила малышка. — Ты вообще не хочешь уходить из Центра. Поэтому ты не показываешь всего, что можешь.

Ирис отвернулась. Сигнал поутих.

— А ты? Ты хочешь остаться здесь? — спросила она.

— Конечно нет, — девочка мечтательно завела глаза. — Я хочу увидеть все. Я хочу жить в Эмпориуме. Как будто я свободна.

Ирис прищурилась. Еще одна мысль на грани. Омегам не положена свобода, да и стремиться к ней им тоже незачем. Омеги привязаны к Центру и к его персоналу. Они нуждаются в ежемесячном уходе, специальных проверках, квартальных диагностиках. Без них ошибок не избежать, а здесь для их прогнозирования есть прим Магнус, омега, подключенный напрямую к Сенату. Больные омеги Центру ни к чему, да и самим омегам эти ошибки никакого счастья не принесут. Какая радость в том, чтобы рухнуть в какую-нибудь сточную канаву и так из нее и не выбраться?

— Я должна идти. Уже объявили отбой. И тебе, кстати, тоже пора, — заметила Ирис.

— Да, я забыла почистить зубы, — легко отозвалась девчонка. — Спокойной ночи.

Ирис смерила ее взглядом с ног до головы, а потом развернулась и поскорее вышла вон. Нарваться на лишнюю проверку не хотелось.

И только потом, уже засыпая, она вдруг вспомнила, что о своем разряде веснушчатой девчонке не говорила. Но было уже поздно, и сон сморил ее раньше, чем она успела испугаться.

— Все готовы?

Экскурсию вела Мариэлла. Кроме директора и прима выходить за пределы Центра права не имел никто, а прим до такой развлекательной ерунды, как экскурсия, не опускался.

Тридцать четыре омеги собрались на лужайке перед главным входом. Все, как один, молчали. Систему орошения еще не отключили, и порывы ветерка бросали в лицо брызги, которых Ирис совсем не замечала. Она крутила головой в поисках веснушчатой девчонки, но, к счастью, так ее и не заметила. После завтрака весь Центр погрузился в сосредоточенное молчание. Начались утренние занятия, и только двадцать два юноши, двенадцать девушек и Мариэлла нарушали привычный распорядок.