От альфы до омеги
Шрифт:
Сканер истошно выл в пронзительной тишине долины, и было в этом сигнале что-то чужеродное и устрашающее. Рикгард прекрасно знал, что от аномалий, динамических и уж тем более бродящих по частотам, можно ожидать чего угодно. Он внимательно огляделся по сторонам, ища искривление пространства или размытость, но ничего, кроме бурых стен, не видел. Улица была такой узкой, что пришлось повернуться боком: не хотелось ничего задеть. Когда-то давно, бродя по этим переулкам, он уже разрушил целый дом. Маленький, правда, был домишко, но Рикгарду хватило и этого: он прикоснулся из любопытства к запертой двери, и лачуга рассыпалась в прах. Казалось, пыль легче воздуха, но одна только пригоршня весила как целый тюк цемента, так что Рикгард понял быстро: под обвалы
Из-за облака выкатилась луна, и по улице протянулась полоса света. Сканер вдруг завыл так громко и пронзительно, что Рикгард невольно содрогнулся. Он обернулся и пошарил лучом фонарика по проходу, но ничего не заметил. Потом повернулся обратно и сделал несколько шагов. Сигнал только усиливался.
Сканер заскользил в руках: ладони Рикгарда покрылись испариной.
— Ну где же ты? — пробормотал он.
То усиливаясь, то затихая, сигнал завел его в тупик, а потом перепрыгнул на четырнадцатую частоту и исчез окончательно. Рикгард проверял четвертую и сорок четвертую еще несколько минут, но сканер молчал как немой. Даже обойдя весь район по крайней мере три раза, Рикгард не смог поймать ни звука.
Неплохой день рождения, подумалось Рикгарду. Старение налицо. С последней звезды прошло два года, а новая ускользает от него так, будто насмехается.
Аномалия опять его обставила, а принести Квинту снова нечего.
Глава 3. Ирис. Столовый нож, Человек-Без-Имени и девчонка с веснушками
После инспекции госпожи Октавии Ирис ясно поняла, что нужно бежать.
Она уже давно подозревала: это лишь вопрос времени. Но продолжала упорно верить, что все как-нибудь да обойдется. Она обводила вокруг пальца серые сканеры в лабораториях, дурила туповатых андроидов из обслуги и виртуозно дурачила воспитателей. Как-то она провела самого прима Магнуса, а уж от него что-то утаить было сложно. Столкнулась с ним поздно вечером, когда вылетела из туалета, утирая последние злые слезы, а он вырос будто из-под земли и осадил ее, прямой как палка и надменный, как будто Центр принадлежал ему, и не было ни Мариэллы, ни Человека-Без-Имени, ни Сената. Ирис тут же вытянулась по струнке и отчиталась: готовится к уроку. Слезы высохли, в глазах — пустота, достойная первого разряда. Прим, конечно, не поверил и полез к ней со своей любимой программой ментального проникновения, но и в голове у Ирис было пусто, словно у дурочки. Он кивнул. Стоило ему повернуть за угол, Ирис победно улыбнулась — быстро, тогда еще неумело.
Беда была в том, что печь зажигали каждый месяц. Ошибки находили часто. Любую, даже самую мелкую погрешность предпочитали выкорчевывать. Изъян порождает изъян, и неважно, сколько стоит очередное уничтоженное тело. Центр — проект Сената, а уж им деньги жалеть нечего.
Нет, Ирис не боялась. Ее тревожные сигналы, которые сообщали о фактах, а вовсе не о чувствах, можно было отключить. Другое дело — человеческий страх. Как только в Центре появлялся человек, который боялся, смятение охватывало и Ирис. Но хуже было, когда всевозможные эмоции захлестывали разом. Да, это были всего лишь картинки чужих радостей и печалей, но эти образы встраивались в ее системы, сбивали привычные настройки, переворачивали все с ног на голову.
В прошлом году, когда Ирис уже поняла, что ее странность прогрессирует, и от нее никак не избавиться, в Центр приехала целая группа ребят. Выпускные испытания менялись год из года, но если для второй части омег вывозили в город, то для первой части в Центр приглашали людей. Эти юноши и девушки громко смеялись, глазели на омег в упор и без стеснения, катались на перилах лестниц, толкали малышню и зачем-то кидались в столовой вилками. Они были разными: возраст, цвет глаз, мысли. Гремучая смесь их эмоций бросала в холодный пот. Заслышав их смех в том конце коридора, Ирис забивалась под одеяло в своей общей спальне номер восемь и затыкала уши. Ее бил озноб, лицо
Представив во всех красках нехитрые картины будущего, Ирис осознала, что выпускной экзамен не сдаст ни за что. Хуже того: если она и не взорвется, то на экзамене об ее дефекте обязательно узнают все. Но как же глупо после всех ухищрений провалиться на финишной прямой!
Именно поэтому Ирис решила, что не просто сбежит из Центра — она сбежит из Эмпориума. Затеряется где-нибудь в Пыльных Городах, отключит все лишние программы, которые ее могут выдать, и перейдет в автономный режим. Тогда ей не понадобится ни пища, ни туалет, ни даже кров над головой. Конечно, в таком состоянии ее функциональность резко снизится, но разве нужны ей особые надстройки вроде того же ментального проникновения, которым так любит пользоваться прим Магнус?
Но одно дело решить, и совсем другое — сделать. До выпускного оставалось еще два года, и Ирис все казалось, что времени полно. И она ждала.
Ждала, пока страх, изумление и смятение госпожи Октавии, смешанные в одну тошнотворную кашу, не заставили ее встряхнуться. И тут — словно бы специально для нее — объявили об экскурсии в Эмпориум.
Пару лет назад она бы ужаснулась. То есть, настоящего испуга она бы, конечно, не почувствовала, но ее платы непременно бы перегрелись. Она бы нашла отговорку: поскользнулась бы на главной лестнице, переломала бы себе ноги, отправилась бы в ремонтный отсек на пару суток, и дело с концом. Но теперь Ирис только улыбнулась. Не потому, что радовалась, а потому, что так бы себя повел человек, а ведь именно человечности в Центре и учили. Улыбнулась и пару раз глубоко вдохнула и выдохнула. От прилива кислорода ее голова работала лучше — это свойство своего биоэлектронного организма она обнаружила давно.
Ирис собиралась с духом весь вечер. Вторая половина дня обычно отводилась для игр, укрепляющих занятий или размышлений, так что закрыться в пустой спальне ей никто не помешал. Тем более, что остальные девушки из ее комнаты разбрелись кто куда: из окна виднелся край площадки для игр, и Ирис насчитала по крайней мере четверых. Они играли в волейбол с мальчишками из соседнего спального отсека и смеялись почти как люди. Ирис знала, что их веселость — фальшивка. Они ничего не изучали, ни грамма человеческойрадости, но ей это было только на руку: омеги не мешали думать.
Ей нравилось смотреть в окно. Из спальни номер восемь, если глядеть поверх ограды и россыпи крыш, открывался вид на полуразрушенный арочный свод с круглым витражным окошком. Этот кривой каменный зуб вырастал из мшистых каменных руин, маячил над террасами крыш, казался чуждым, немного инопланетным и безмолвно напоминал о времени, которое уже не потрогать пальцем, не вдохнуть полной грудью. Такие вещи путали процессор Ирис, заставляли ее нетерпеливо ерзать, вскакивать с места, ходить кругами. Программа накопления опыта требовала исследовать, искать и находить. Она мечтала о том, как будет однажды путешествовать и узнавать мир. Весь мир, а не только то, что преподают на уроках в Центре.
Но для этого нужно сбежать. И Ирис была почти готова.
Она еще раз задержала взгляд на зеленеющих развалинах и кивнула сама себе. Перед отбоем оставалось только одно важное дело.
Гео-чип. Нужно его испортить. Не сейчас, а завтра, когда их уже высадят на главной площади Эмпориума. Но чтобы уничтожить чип завтра, нужно вскрыть к нему доступ уже теперь. Она не сможет провести эту странную и малопонятную людям операцию прямо посреди оживленной улицы. Вынуть и разбить чип — это запросто, но для начала нужно до него добраться.