От альфы до омеги
Шрифт:
Она истратила все салфетки со своего прикроватного столика. Они густо пропитались ярко-красным, запачкали руки, и платье Ирис натягивала двумя пальцами — аккуратно и ловко, только бы не испортить ткань. Ведь если увидят следы крови на одежде, вопросов не миновать. Остались пуговицы, но тут за дверью послышись голоса и звонкий смех. Ирис зажала заляпанные кровью салфетки в кулак и спрятала его за спину. Платье расходилось на лопатках. Пришлось придержать его другой рукой.
Ирис распахнула дверь и сразу же скользнула в сторону. Соседки ее и не заметили:
Ей повезло: кабинки в ближайшем туалете пустовали, и она избавилась от улик в два счета. Потом включила теплую воду и стала намыливать руки. В слив потекла красная пена.
Дверь стукнула, и Ирис дернулась. Она так и не застегнула платье, и оно поминутно сползало с плеч.
К раковинам шагнула девчонка из младших. Она неумело улыбнулась, и ее ровная густая челка нелепо качнулась в сторону, как будто она жила своей жизнью, отдельно от головы.
Ирис поспешно смахнула с крана алое пятно. Взгляд младшей пробежал вслед за ее рукой. Розоватая вода, кажется, уже стекла, но что именно успела увидеть девчонка, Ирис не знала.
— А я завтра еду на экскурсию, — похвасталась Ирис. Нужно было отвлечь внимание, показать, что ничего необычного не происходит. — Ты еще не бывала в городе?
— Повезло, — протянула девчонка. — Нет, мне еще рано. А что вы будете смотреть?
Она встала у зеркала и потянула за резинку на косе.
— Стандартная обзорная экскурсия, — объяснила Ирис, закрывая кран. — Центр, деловые кварталы, порт, несколько фабрик. Все самое важное.
— Здорово, — чуть эмоциональнее выдохнула девчонка и принялась переплетать волосы. — Ух, как же здорово. Я вот хочу посмотреть на Сенат. А ты?
— В Сенат омегу не пустят.
— Почему в Сенат нельзя?
— Потому что Сенат — для людей.
— Но ведь омеги — люди.
Ирис помолчала. Высунув кончик языка, младшая старательно плела косу. Получалось хорошо: волосок к волоску. Слабый желтый свет высвечивал юное, свежее личико, усыпанное веснушками.
Разрыв логики, сообщили системы Ирис. Она моргнула. Омеги избегали спорных утверждений и придерживались простых, предельно логичных истин. Эта же девчонка вывела очевидную, но очень неправильную мысль.
— В Сенат нам нельзя, — тупо повторила Ирис. Она знала, что именно это и должна сказать правильная омега. А потом добавила: — Кроме Сената в Эмпориуме есть множество интересных зданий. Например, отдел Ликвидации.
— Да ну, вот Сенат... — фыркнула девочка. Она затянула косу и, перекинув ее через плечо, повернулась к Ирис.
Круглые, очень ясные глаза. Забывает моргать. Радужка яркая, зеленая.
Ирис сощурилась. Надстройка ментального проникновения требовала много энергии, но силы у нее еще оставались. Только вот доступ никак не открывался: что-то мешало. Зачем простому ребенку такая защита? Подобные штуки стоят у Мариэллы, у прима, почти у всех высших учителей. Но какая-то малолетка? Какой у нее разряд? Третий?
Ирис отступила. Или эта малышка — очередной эксперимент Человека-Без-Имени, или она не просто какая-то там тройка или четверка. Ей приписали особые функции. А может, таких вокруг много, и ничего странного в этом открытии нет? Ведь не залезать же в голову каждому встречному!
— Сенат не предел мечтаний, — сказала Ирис. — Не каждому человеку нужна власть. Есть вещи куда любопытней.
— А что может быть лучше контроля? — вдруг спросила девочка.
Свобода, — чуть не ответила Ирис, но вовремя себя одернула.
— Мы ведь говорим о зданиях, — напомнила она.
Девочка не шевельнулась, и вместо этого очень ровно и спокойно спросила:
— А что интересного в отделе Ликвидации? Говорят, его собираются закрыть.
— Говорят много…
— Нечего больше ликвидировать. Об этом везде пишут. Аномалий не осталось.
— Писать могут что угодно. Ликвидации больше сотни лет.
— Старье, — фыркнула девочка.
Ирис бросила на нее настороженный взгляд. Лицо малышки на минуту исказилось, а потом черты сгладились.
— Ты хоть знаешь, как трудно туда попасть? — спросила Ирис. — Три этапа экзаменов. Долгая летная подготовка. А еще риск. Аномалии изучены лишь на долю процента.
— А ты бы хотела пойти туда? Когда станешь десяткой? — поинтересовалась девчонка.
Ирис помедлила.
— Во-первых, я не знаю, стану ли десяткой. А во-вторых, задания омеги не выбирают.
— А если бы выбирали?
— Я не знаю.
Ирис мотнула головой. Малышка задавала вопросы прямо, настойчиво, невежливо.
— Я думаю, скоро будет новое Возмущение, — вдруг сказала она. Ее лицо перестало выражать человеческие эмоции, и взгляд остекленел.
— Откуда тебе знать? — насторожилась Ирис.
— Столько лет прошло, пора. Слишком тихо. Догадка, — механически дернула плечом девчонка.
— Странная догадка.
— Логичная.
— Нет, — качнула головой Ирис. — Ты ведь сказала, что аномалий больше нет. Что отдел Ликвидации закроют.
— Ну да, — отозвалась ровно малышка. — Некому следить. Уязвимость.
Она теперь говорила простыми, рублеными фразами. Видно, запас энергии у нее резко подошел к концу. Какая программа заставила ее так выбиться из сил?
— Ты должна вернуться в спальню, — серьезно сказала Ирис. — Сейчас же. Или я доложу приму. Потеряешь сознание, попадешь в ремонтный отсек.
Девочка медленно кивнула, будто даже это движение далось ей с величайшим трудом.
— Хорошо.
Она развернулась и вышла из ванной, а Ирис смотрела ей вслед.
Наутро об экскурсии так и не заговорили. Вместо Мариэллы в спальню заглянула одна из воспитателей. Ирис не помнила ее имени, а может, никогда и не знала. На ее запястье виднелась татуировка с кодом, какие наносили всем омегам, оставшимся при Центре, и у этой стояли три буквы: AML. Ирис тут же придумала ей имя: Амали.