От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Шрифт:
Первым англичанином, изъявившим желание увидеть Афины, стал Мильтон, но, увы, его желанию не суждено было осуществиться. Как раз когда он собрался посетить Грецию, в Англии разразилась гражданская война, и Мильтону пришлось вернуться. Как истинный гражданин своей страны он посчитал «недостойным путешествовать в удовольствие за границей, в то время как его соотечественники сражаются за свободу».
Поэтому первым англичанином, посетившим Афины и описавшим знаменитый Парфенон, стал житель Лондона по имени Фрэнсис Вернон. Этот человек, родившийся в 1637 году, по складу характера был любознательным авантюристом, всю жизнь испытывал «неодолимое желание видеть», Это любопытство не единожды ввергало его в пучину неприятностей: как-то раз он попал в плен к пиратам и был продан в рабство. Да и закончил Вернон не лучшим образом: погиб на чужбине в возрасте сорока лет. Находясь в Персии, он ввязался в пьяную драку с арабами
Впервые же английская читающая публика познакомилась с этим городом благодаря сэру Джорджу Уэллеру, который в 1675 году провел целый месяц в турецких Афинах. Его книга под названием «Путешествие в Грецию» вышла в свет в 1682 году. Это очень ценное издание, поскольку автор его являлся ученым-классиком, достаточно наблюдательным, чтобы передать очарование страны, на ту пору незнакомой и неисследованной. Именно Уэллер сообщил, что Парфенон превратился в турецкую мечеть (он даже поднимался на вершину вновь построенного минарета). Он первый поведал, что в Парфеноне устроен пороховой склад, и пожаловался, что не имел возможности посетить Эрехтейон, «поскольку жившие там турки устроили в здании серальдля своих женщин».
В Афинах тогда проживали от восьми до десяти тысяч человек. Три четверти из них были христианами, остальные — турки. Город не имел крепостных стен, но внешняя цепочка домов была выстроена таким образом, что вполне заменяла стены. На ночь вход в город запирался. Поскольку даже в те времена бандитские шайки составляли серьезную проблему, то город содержал гарнизон, который по ночам патрулировал стены Акрополя. «Как правило, они производили много шума, чтобы обозначить свое присутствие».
Турки — вопреки бытовавшему о них мнению — произвели на Уэллера впечатление вполне мягких и терпимых людей. В Афинах насчитывалось около двухсот церквей, пятьдесят из которых являлись постоянно действующими и имели штатных священников.
Если говорить об афинянах, то Уэллер был шокирован количеством косметики, которое использовали греческие женщины. По его словам, «они очень изящны в своей манере одеваться, но при этом так безбожно размалеваны, что трудно определить естественный цвет кожи из-за толстого слоя “колдовской краски”, наложенной на лицо». А вот еще одно интересное наблюдение: «Когда девушка выходит замуж, она приходит в церковь с таким количеством богатых украшений, какое только могут себе позволить ее родственники. При этом лицо ее так замазано грубой краской, что скорее похоже на гипсовое изделие, чем на живую плоть. Она возвращается из церкви в дом мужа с огромной позолоченной короной на голове. Сопровождают девушку ближайшие родственники и остальные гости, они играют на свирелях и маленьких барабанах. Процессия движется так медленно, что порой кажется, будто она вообще стоит на месте. Когда невеста наконец появляется на пороге дома своего супруга, соседи из окон забрасывают всю толпу, собравшуюся у двери, леденцами и мелкими монетками».
Большинство путешественников отмечали эту манеру афинянок злоупотреблять декоративной косметикой. Мне кажется, эта привычка уходит корнями еще в античные и византийские времена. В классической литературе мы неоднократно наталкиваемся на упоминания о краске для глаз, румянах и белилах, которыми пользовались жительницы Афин.
Существует большая разница между исследованиями Дж. Уэллера и его последователей, продолживших изучение греческой культуры в восемнадцатом веке. Исследования, к которым приступили в 1751 году Дж. Стюарт и Н. Ревет, оказали большое воздействие на формирование взглядов английских ученых-классиков в следующем, девятнадцатом столетии. Они исподволь готовили английское общество к поддержке независимости Греции. Современные греческие патриоты отождествлялись с античными героями, которыми все привыкли восхищаться еще со школьной поры. В своем монументальном 4-томном труде «Афинские древности» Стюарт и Ревет выдвинули великолепную концепцию города — такого, каким он был в эпоху турецкого владычества.
В те времена Акрополь представлял собой запутанный лабиринт узких турецких улочек и прятавшихся за высокими стенами садов. Турки чувствовали себя здесь полновластными хозяевами. Они разгуливали в высоких тюрбанах и развевающихся шелковых одеяниях. В свободное время (которого у них было хоть отбавляй) они упражнялись в стрельбе из лука и объезжали великолепных скакунов. Когда Уэллер впервые увидел Парфенон, тот еще сохранял крышу в целости и сохранности. Однако в 1687 году корабли венецианского флота обстреляли Афины, один из снарядов попал в здание Парфенона, где к тому времени был устроен арсенал. Произошло
В следующем, девятнадцатом веке посещение Афин вошло в моду. Молодой Байрон впервые приехал сюда в 1809 году, то есть за десять с лишним лет до начала войны за независимость. Этот визит был частью его путешествия по Европе, которое 22-летний Байрон совершил в обществе своего товарища по Кембриджу, молодого человека по имени Джон Кэм Хобхауз (впоследствии лорд Броутон). Свои воспоминания об этой поездке Хобхауз изложил в виде увесистого тома под названием «Путешествие по Албании и другим турецким провинциям в Европе и Азии». В свою очередь, Байрон тоже поделился впечатлениями от поездки по Греции во второй песне поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда». Перед юными путешественниками открылись незабываемые красоты классической Греции. Помимо этого, лорд Байрон стал свидетелем процесса, который вызвал у него бурное негодование. Молодые люди увидели, как их соотечественники, эмиссары лорда Элгина, сдирали метопы со стен Парфенона и упаковывали их для отправки в Англию. С тех пор в Греции было выдвинуто немало обвинений против лорда Элгина. Однако мне хочется предложить простой эксперимент. Возьмите для сравнения два набора слепков, хранящихся в Британском музее. И те и другие — копии фрагментов, все еще пребывающих на стене Парфенона. Но одни слепки сделаны с «мраморов Элгина», а другие — на пятьдесят лет позже. Достаточно взглянуть на эти слепки, чтобы установить, насколько ухудшилось состояние парфенонского фриза. В конце концов следует признать: если бы лорд Элгин не снял мрамор со стен Парфенона, это сделал бы кто-нибудь другой.
Война греков за независимость началась через одиннадцать лет после визита Байрона. Но лишь в 1833 году последние турецкие гарнизоны покинули Грецию. В 1834 году Афины были объявлены столицей независимого Греческого королевства.
Для перестройки Афин, которые в 1834 году представляли собой деревню, где проживали чуть более пяти тысяч человек, был приглашен немецкий архитектор Эдуард Шойберт. Он разработал генеральный план, предусматривавший строительство широких проспектов, площадей и бульваров. Через сто лет, к 1936 году, Афины действительно превратились в столичный город с населением свыше четырехсот пятидесяти тысяч человек.
Я мог бы часами сидеть на площади Конституции — современной афинской агоре — и наблюдать за греками, ведущими нескончаемые политические споры. За минувшие столетия нация изрядно изменилась благодаря вливанию всевозможных балканских кровей, но основополагающие черты классического греческого характера сохранились. Помните у Демосфена — греки собираются на агоре и спрашивают друг у друга: «Что новенького?» или же: «Каковы последние новости?» Так и здесь, в кафе на площади Конституции, они сидят за столиками в тени перечных деревьев, и время от времени кто-нибудь обращается к соседу с извечными вопросами: «Ну, что нового?» или «Что в мире случилось за последние сутки?»
Головы в черных фетровых шляпах, которые до того прятались за разнообразными газетными листками, немедленно поднимаются, едва на улице появляется мальчишка-разносчик. Он бежит по тротуару и звонко, радостно кричит: «Эфемериды!» К услугам читателей газета — последние новости с политического небосклона.
В одном углу площади высится огромное безобразное здание желтого цвета. В прошлом это дворец короля Оттона, ныне превратившийся в здание парламента — Були. Напротив расположена могила Неизвестного солдата, возле которой несут постоянный караул эвзоны, солдаты национальной гвардии. Они выглядят очень живописно в своих старых албанских костюмах. Непременными атрибутами являются короткий белый килт (здесь он называется фустанелла), вышитые жакеты, белые шерстяные чулки и массивные красные башмаки с квадратными каблуками и огромными черными помпонами; на голове высокая красная феска с длинной кисточкой. Как правило, эвзонынеподвижно стоят, опершись на ружья. Но стоит кому-нибудь из иностранных туристов изъявить желание их сфотографировать, как солдаты инстинктивно принимают героическую позу — в этом они до смешного схожи с лейб-гвардией Уайтхолла.