От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Шрифт:
Еще одно любопытное открытие представляет фонтан Пирены. В античные времена это была одна из самых знаменитых достопримечательностей Коринфа. Усилиями древних поэтов и благодаря туманным высказываниям Дельфийского оракула Коринф стали именовать «городом Пирены». Рассказывая об этом, мой гид взобрался на полуразрушенную стену и углубился в цепочку каменных пещер. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Он сообщил, что во времена святого Павла фонтан представлял собой наполненный водой мраморный резервуар размерами примерно двадцать футов на тридцать и стоял под открытым небом. Вокруг этой чаши была проложена мраморная дорожка, чтобы посетители имели возможность свободно подойти и зачерпнуть воду кувшином. Источником воды был ключ, который бил из скалы,
Затем неугомонный экскурсовод повел меня в сырую подземную камеру. Прежде чем спуститься, он замешкался и тихим голосом предупредил:
— Сейчас мы с вами увидим фонтан — это очень древнее сооружение. Греки скрыли его в этих скалах за много веков до того, как римляне построили Коринф. А спрятали потому, что фонтан грозил иссякнуть. Не забывайте: это священный фонтан. Его охраняли так тщательно, что римляне ходили по поверхности, проложили свои улицы и не знали о чуде, спрятанном под землей. Вы только подумайте! — Он назидательно поднял палец. — Вам предстоит увидеть нечто такое, о чем римляне не догадывались… Даже святой Павел, посетивший Коринф, не знал о фонтане…
Он зажигал одну спичку за другой — так, чтобы я мог рассмотреть фонтан, который на пять столетий старше Иисуса Христа. Моему взору предстали две львиные морды, выступавшие из скалы: некогда из них сочилась вода, которая и питала фонтан.
Это место таило в себе глубочайшую тайну. Возможно, вода и считалась святой, но сам факт ее излияния был более или менее случайным. Львиные пасти вырезали специально, чтобы можно было подносить кувшины и собирать воду. Случись механизму износиться и перестать исполнять свою функцию, жрецы запечатали бы источник и устроили новый. Как странно сейчас, в двадцатом веке, стоять здесь и рассматривать фонтан, о котором коринфяне в эпоху святого Павла уже не имели понятия!
С этим местом связана еще одна тайна. Неподалеку имелся потайной ход, который — как и канал со святой водой — вел к развалинам маленькой гробницы. Полагаю, с помощью этого хода жрецы Диониса демонстрировали свое «фирменное» чудо — превращение воды в вино.
Я намеревался попасть на вершину Акрокоринфа в компании крестьян на мулах. Поскольку в Греции отсутствуют твердые цены — исключение составляют лишь сигареты, железнодорожные билеты и патентованные лекарства, — то я принялся яростно торговаться с владельцем свободного мула. Под конец наши переговоры больше смахивали на безобразную ссору, но, так или иначе, мне удалось отвоевать вожделенное средство передвижения. Я с гордым видом взгромоздился в седло и последовал за своими попутчиками.
Стоило нам ступить на горную тропу, как летний зной обрушился на нас во всей своей ярости. Впечатление было такое, будто мы въезжаем в жерло раскаленной печи. Слава богу, дорога оказалась недолгой: примерно через час мы достигли обширных развалин крепости, которой последовательно владели византийцы, венецианцы и турки. Руины располагались на вершине горы, которая господствовала над южной Грецией.
Здесь я распрощался с попутчиками и направился к одной из будок привратника, через которую можно было попасть на территорию ныне разрушенной крепости. Укрепленные стены по-прежнему карабкались по склону крутого утеса, огораживая площадь примерно в полторы квадратные мили. Раньше, до турецкого завоевания, здесь стоял средневековый город. Теперь тут нет ни единой живой души.
В свое время это была одна из самых сильных и неуязвимых крепостей Средиземноморья. Пробраться в нее можно было только с запада, со всех стальных сторон крепость окружали отвесные стены, обрывавшиеся в пропасть глубиной две тысячи футов. По словам Плутарха, крепость считалась настолько неприступной, что для ее защиты держали всего четыреста человек и
Мне понадобилось около получаса, чтобы добраться от сторожевой башни до вершины горы, зато я был вознагражден в полной мере. Отсюда открывался один из прекраснейших видов в мире. Перешеек, покрытый виноградниками, напоминал миниатюрную географическую карту, к югу от него лежал Эгинский залив (или Сароникос), из которого поднимались Кикладские острова, а на северо-востоке голубели воды Коринфского залива. Вдалеке вставали горы Беотии: хребты наползали друг на друга, являя взору все оттенки серого и голубого. За Дельфийской долиной высился могучий пик Парнаса. На юго-востоке голубые горы Пелопоннеса постепенно понижались, переходя в далекие холмы Аркадии. Знойное марево стояло над Аттикой, но мне рассказывали, что в ясный день с вершины можно разглядеть афинский Акрополь, расположенный в сорока милях за горами Саламина.
Эти полчаса на вершине Акрокоринфа подарили мне больше географических знаний, чем месяцы, проведенные за книгами и атласами. Здесь я понял, каким образом Коринф приобрел репутацию важнейшего делового центра античного мира. Все дело в его исключительно благоприятном географическом местоположении. Город располагался как раз посередине между Италией и Востоком, на полпути между Египтом, Малой Азией и Западом. Должно быть, Коринф представлял роскошное зрелище в эпоху святого Павла: город, построенный на узкой полоске земли, соединяющей Пелопоннес с остальной Грецией. В его восточном порту собирались египетские, азиатские и финикийские галеры, в то время как грузовые суда из Италии, Испании и Адриатики приходили в западный порт. Огромные фургоны с товарами из Египта, Малой Азии и Сирии постоянно пересекали те несколько миль, которые отделяли Кенхреи от Лехеона: там товары перегружали на корабли, отправлявшиеся на запад. Соответственно, западные товары двигались во встречном направлении — в Кенхреи, чтобы отправиться к покупателям на востоке. Неудивительно, что Коринф, стиснутый между двумя морскими портами, превратился в город-космополит, впитавший все пороки иностранных гостей.
Попав из Афин в Коринф, Павел был поражен резким контрастом между старой интеллектуальной столицей Греции и бурно растущим, ориентированным на материальные ценности насквозь римским городом. Улицы Коринфа заполняли торговцы и дельцы всего мира. Греки, римляне, евреи, сирийцы — всех сюда влекла жажда наживы.
Коринф был еще достаточно молодым городом, когда его посетил святой Павел. Несмотря на это, размерами он мог сравниться с Афинами. А концентрация торговли на Коринфском перешейке способствовала росту города. Практичные греки, сирийцы и евреи быстро осознали все выгоды посредничества между Востоком и Западом. Потомки старых торговых фамилий Коринфа, вынужденных бежать на остров Делос во время катастрофы 146 года до н. э., когда Муммий разрушил город, вернулись на родину с новыми деньгами и новыми проектами развития.
Собственно, деньги — вот та основа, на которой строился Коринф. Здесь не было иной аристократии, кроме денежной. И единственная традиция, которая доминировала в Коринфе, — традиция делания денег. За короткое время Коринф стал символом всех пороков античного мира. Слава Коринфа как самого роскошного и дорогого города гремела по свету, и действительно, стоимость жизни в этом городе превышала все мыслимые границы. Город прославился храмом проституток, посвященном богине любви Афродите. Одной из таких «жриц любви» была скандально знаменитая Лаиса. Побывавший на ее могиле Павсаний отмечал уместность надгробного памятника: на нем изображалась львица, сжимавшая в когтях жертву. Сам храм Афродиты располагался на вершине горы, в его стенах жила тысяча жриц. И все это — показную роскошь Коринфа и его аморальность — следует принимать во внимание, когда мы перечитываем послание святого Павла к коринфянам.