От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

Фирсов Иван Иванович

Павел поморщился и попросил:

— Нельзя ли обойтись без эдакого шума?

Сухотин развел руками:

— Сие положено по Морскому уставу и возможно лишь, если загодя последует указание.

В это время катер поравнялся с «Виктором». Павлу нравилось действовать внезапно:

— Давайте посмотрим этот корабль.

— Держать к правому трапу! — скомандовал Сухо­тин унтер-офицеру на руль.

— Мы поднимемся с адмиралом, — сказал Павел Куракину, — а вы подождете нас.

Пока катер разворачивался, на нижнюю площадку парадного трапа быстро

сбежали два дюжих усатых ма­троса — фалрепных. Они ловко подхватили Павла и по­могли взойти на трап.

На верхней площадке в парадной форме Павла встретил, отдавая честь, рапортом Федор Ушаков.

Павел меланхолично взмахнул перчаткой:

— Достаточно представлений, покажите нам ко­рабль.

Они двинулись по правому борту к полубаку. Отдра­енная с песком палуба лоснилась.

«Не все так худо, как я предполагал, — подумал Па­вел. — Палуба выглядит нарядней, чем паркет в Эрми­таже. Однако вот и непорядок». — Цесаревич ткнул тростью в свернутый и подвязанный к нижней рее мач­ты парус.

«Еще что?» — мелькнуло у Ушакова.

— Как же вы с таким старьем плаваете? — язви­тельно ухмыльнулся Павел, указывая на солидную, аккуратно пришитую заплату.

У Ушакова отлегло, он улыбнулся краешком губ:

— Сие, ваше высочество, обыденно для корабля. Самые лучшие паруса, есть намного хуже.

— Почему так? — раздраженно спросил Павел.

— Шквалы и штормы свое дело вершат. Положено иметь два комплекта запасных, однако казна и одного не отпускает.

Наследник, нахмурившись, пошел дальше. Всюду виделся порядок, чистотой дышала палуба, все было пригнано и на месте…

У трапа Павел задержался, поманил Ушакова:

— А ты, никак, меня запрошлым годом на «Штан­дарте» из Петербурга в Раниенбаум доставлял?

— Ваше высочество, точно так! — Ни один мускул не шевельнулся на лице Ушакова. Павел хмыкнул.

— Пойдешь с нами на флагман, — цесаревич про­ворно сбежал по трапу.

На «Исидоре» нижнюю площадку трапа устлали коврами. Опять же два матроса подхватили Павла. Вслед за наследником легко вспрыгнул Сухотин, а мат­росы принялись высаживать свиту. Дамы слегка по­визгивали, но матросам было в привычку обращаться с женщинами без особых церемоний. Командир прика­зал главное — чтобы не замочить юбки, а что это за осо­бы — они не ведали…

Оставив свиту на шканцах в креслах у накрытых столов, Павел с командиром, Сухотиным и Ушаковым пошли по верхней палубе.

На «Исидоре» паруса зияли прорехами, в которые цесаревич просовывал свою трость. У вант фок-мачты он задержался. Одна из вантин в месте разрыва была соединена сплеснем, но не аккуратно, торчали концы.

— Что за лохмотья? — ударил тростью по сплесню Павел. — И вообще такелаж слабо обтянут.

Они тронулись дальше, наследник все больше раз­дражался — и палуба плохо выдраена, и медяшка не блестит.

— А щи кислые у тебя есть? — вдруг повернулся он к Сухотину.

Адмирал глянул на командира. Тот от неожиданно­сти обомлел и пролепетал:

— Полдюжины котлов сварены, ваше высочество.

— Тащи скорей, — обрадовался Павел и зашагал на шканцы.

За столом Ушаков оказался против цесаревича. Тот смачно чавкал, уплетая горячие щи, и все пытал Сухо­тина:

— Не многовато ли матросов на эскадре? Сухотин слегка поперхнулся:

— Некомплект, ваше высочество, более семисот че­ловек…

Павел, продолжая есть, удивленно поднял брови.

— Из оных почти все в госпиталях, двадцать во­семь, — Сухотин перекрестился, — померли. Надобно ить нам подмогу прислать, а женкам их да деткам их­ним всепомоществование определить.

Павла всегда раздражали просьбы у казны.

— Почему наши корабли не так стройны и краси­вы, как иностранные? — переведя разговор, спросил у Ушакова.

Ушаков подумал, чуть пожал плечами.

— Корабелы наши, ваше высочество, смекалисты и умельцы добрые. Однако все хитрости и пропорции корабельного строения своим умом доходят. Учить их надобно. Математике, физике…

— Ха, молодец Ушаков, — оживился цесаре­вич. — Ты, как и я, мыслишь. Вас, офицеров, в корпу­се обучали, а до мастеров корабельных готовить — за­боты не доходят. — Он вдруг замолчал. Через минуту-другую сказал: — Приеду в Петербург, возьму в оборот

Адмиралтейств-коллегию, буду у матушки денег просить. Сподобить надо училища архитекторов корабель­ных,

— Достойно внимания вашего высочества, — сте­пенно склонил голову Ушаков, — державе нашей флот потребен великий, а корабли добротные не токмо пара­дов для…

В беседу вдруг вмешалась Мария Федоровна. Кокет­ливо глядя на Ушакова, улыбаясь, переменила тему разговора:

— Как же вы, моряки, так долго без семейной жиз­ни оборачиваетесь?

— А так вот, ваше высочество, по привычке. У мо­ряка дом — его корабль, — тихо, чуть покраснев, ответил Ушаков, а Сухотин добавил:

— А на бережку-то — матрос в гостях, — он кивнул головой в сторону набережной, где толпилось много на­рода, в большинстве своем мелькали нарядные платья итальянок, — и плох служитель, который по нерасто­ропности свое упустит…

Сидевшие за столом расхохотались…

Павел со свитой вскоре сошел с корабля и отправился вояжировать дальше — в Париж, Бельгию, Германию…

Эскадра Сухотина, закончив свои дела, через два месяца вернулась в Кронштадт. С тех пор Ушаков ни разу не встречался с Павлом. Но тот, видимо, став им­ператором, не забыл памятной встречи и знал, кому можно доверять важную кампанию…

Первым отдал якорь на внешнем рейде родной гава­ни флагман эскадры «Пантелеймон». Следовавший за ним в кильватер, второй мателот, «Виктор», сперва вы­шел на ветер, прежде чем стать на якорь. Как положе­но эскадра Сухотина салютовала Кронштадту. На сле­дующий день, 3 июля, на Кронштадтский рейд наведа­лась Екатерина II. Императорскую яхту «Екатерина» приветствовал «пушечный салют со всех крепостей и судов». Прибывшую эскадру Екатерина повелела ра­зоружить и привести в порядок после дальнего похода.