От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
Шрифт:
Ступив на палубу, матросы, щурясь на яркое солнце, поглаживали планширь фальшборта, притоптывали сапогами-» словно испытывая прочность настила палубы. Из радужного состояния их выводил зычный голос боцмана:
— Хватит зенки пялить! Шевелись, братцы! Геть по кубрикам и рундукам! Койки вязать! Бачковым на камбуз, бачки ополаскивать!..
Матросы, улыбаясь, озирались. Половина из них пугливо жалась друг к другу, отходя подальше от фальшборта, не решались глянуть вниз, где в десятках сажен плескались ленивые волны, слегка покачивая полупустой корпус «Святого Павла». Это были молодые рекруты из солдат, впервые ступившие на
Старослужащие матросы ржали, хватали молодых за рукава, тащили к борту.
— Не бойсь! Не робей! Не свалишься! До седой бороды служить тебе здеся! Ежели прежде рыбам кормить не спровадят!
Вся осень прошла в хлопотах. «Святой Павел» готовился к переходу в Глубокую пристань. Оттуда в Севастополь ушли три корабля, первенцев Херсонской верфи: 66-пушечный линейный корабль «Слава Екатерины» и два 50-пушечных фрегата «Святой Георгий» и «Херсон».
Весной, в половодье, Ушаков проводил «Святого Павла» через отмели устья Днепра. Корабль пришлось приподнимать на специальных устройствах-плотах, камелях, чтобы пройти безопасно перекаты и бары в устье Днепра. С мая по август, все лето 1785 года на корабле, у причалов Глубокой пристани, поднимали на борт и устанавливали мачты, наращивали их стеньгами, крепили реи, вооружали и обтягивали такелаж, подвязывали паруса. В то же время «Святой Павел» прирастал огневой мощью, главным средством для нанесения ударов по неприятелю. На талях, через блоки, закрепленные на концах рей, на борт поднимали тяжелые пушки, орудийные станки. Крюйт-камера заполнялась пороховыми зарядами, на батарейных палубах укладывали пирамидками ядра. Приближалась осень, Ушаков поторапливал людей, «Святой Павел» готовился к переходу в Севастополь.
В ту пору произошли важные перемены в верхах. Главнокомандующий войсками на юге России светлейший князь Потемкин-Таврический указом императрицы был назначен Главнокомандующим Черноморским флотом и Азовской флотилией. В Херсоне учреждалось особое «Черноморское Адмиралтейское управление», подчиненное непосредственно президенту Адмиралтейств-коллегий, генерал-адмиралу Павлу I.
«По связям флотов наших, — гласил этот указ императрицы Потемкину, — вы имеете в указанное время доставлять надлежащие рапорты и ведомости генерал-адмиралу».
Императрица пожаловала Потемкину право поднимать кейзер-флаг, символ высшего должностного лица Российского флота, при пребывании на борту корабля. Ему же предоставлялось право присваивать чины до капитана 2-го ранга включительно.
Одним из первых Потемкин назначил капитана 1-го ранга Николая Мордвинова старшим членом Черноморского Адмиралтейского правления. Главным командиром в Севастополе пребывал обрусевший англичанин, контр-адмирал Фома Мекензи. Туда вскоре надлежало отправиться «Святому Павлу» капитана Федора Ушакова.
* * *
Десятый год над просторами Черного моря не слышалось раскатов орудийных залпов. Казалось, умиротворение надолго станет привычным явлением в отношениях двух держав, расположенных на его берегах. На самом деле покой и тишина были призрачными. Россия небезуспешно осваивала небольшую прибрежную полосу от Перекопа до устья Днепра. Турецкие купцы то и дело рассказывали на базарах Стамбула страшилки о крепостях русских гяуров на берегах Днепра, Да и их соплеменники наблюдали из Очакова, с крепостных стен, что в Херсоне не на шутку русские мастеровые взялись за строительство кораблей.
Не
Предупреждая возможную высадку в Крыму десанта, Суворов протянул по всему южному побережью полуострова линию сторожевых постов, ввел сигнализацию между своими войсками и кораблями Азовской флотилии, приказал обучить солдат умению распознавать свои суда от турецких…
В бухте Золотой Рог готовилась к походу к берегам Крыма турецкая эскадра. Великий визирь требовал от главного капудан-паши высадить десант в Крыму.
— В Крыму ждут только нашей помощи. Русская царица держит там продавшегося гяурам Шагин-Гирея. Пора изгнать его из Бахчисарая.
Капудан-паша не забыл прошлые неудачи турецких рейдов в Керчь и Еникале.
— Для полного успеха мы пошлем на разведку в Ахти-Яр эскадру Гацжи-Мехмета. Там самое удобное место длядесанта. Оттуда рукой подать и до Бахчисарая.
— Действуй как лучше, — недовольно согласился великий визирь, — но только не мешкай. Наши братья ждут от нас помощи войсками, а не пустых заверений в дружбе.
В начале июня к Суворову прискакал гонец с южного берега.
— В гавань подле деревни Ахтиярской взошла турецкая армада. Нашего казачка подстрелили турецкие янычары на берегу.
Генерал-поручик без промедления двинул к Ахти-арской гавани шесть батальонов «с приличной артиллерией и конницей и при резервах».
Суворов понимал, что с Портой заключен мирный договор, и первый выстрел — война. Прибыв на место, он сразу же потребовал от флагмана турок Гаджи-Мех-мета найти и сурово наказать убийц казака. В ожидание ответа Суворов объехал по берегу все бухты большой и довольно удобной гавани и сразу оценил ее значение для базирования турецкого флота «яко истинной для стамбульцев гавани*. Наметанный глаз опытного полководца кроме уютной гавани приметил и выгоду своих позиций, на всякий случай, — вход в гавань был довольно узким, а с севера и юга он перекрывался близко расположенными выступами, мысами.
Как и следовало ожидать, после недельного молчания Гаджи-Мехмет прислал льстивое письмо с уверениями в дружбе, но наказывать виновных не собирался.
Суворов остался верным своим принципам, «быстрота и натиск — успех дела». В ночь на 15 июня батальоны начали строить земляные укрепления и возводить брустверы на входных в бухту мысах. Утром на входных мысах, из прорезей брустверов грозно торчали жерла пушек.
Выйдя на палубу, капудан-паша всполошился. Позади его эскадры, перекрывая выход в море, словно по волшебству, за одну ночь выросли русские батареи. В адрес Суворова полетел запрос обеспокоенного Гад-жи-Мехмета, что означают построенные укрепления.