От съезда к съезду, или Братья по-хорошему
Шрифт:
Давыд снова ничего не ответил, только встал, отошел к двери, приоткрыл ее и, наконец обретя дар речи, спросил:
— А Святополк где?
— В сенях стоит, — ответили ему.
— Пойду, посмотрю, чем он там занимается. Посиди пока здесь, — с трудом выдавил Давыд, обращаясь к Васильку.
Он поспешно вышел и запер за собой дверь.
Святополк распорядился собрать бояр и представителей киевской общественности.
— Тут вот что получилось, — начал он, глядя себе под ноги и нервно теребя бороду, — мы тут выяснили, что Василько заказал моего брата и сговорился с Владимиром меня тоже убить и забрать все мои города. Такая вот, выходит…
Бояре зашушукались.
— Откуда информация?
Святополк молча кивнул на Давыда. Тот тоже молча покачал головой.
Бояре снова зашушукались. После короткого обсуждения один из них сказал:
— Твоя безопасность для нас важней всего. Если всё действительно так, как говорит Давыд, то Василько должен понести достойное наказание. А если Давыд говорит неправду, то он сам ответит за это перед богом.
Все обернулись на сидевшего в стороне игумена.
— Бог покарает того, кто умышляет на ближнего своего, — сказал он. — Неужели поднимешь руку на брата?
— Мы все братья по-хорошему, — повторил слова Мономаха, сказанные на княжеском съезде, Святополк и с надеждой посмотрел на Давыда. — Если мы его убьем, то Владимир нам обоим…
— Хватит! — стукнул по столу Давыд. — Что за детский лепет! При чем тут Владимир? Кто здесь великий князь?
— Я, — неуверенно ответил Святополк. — Но убить брата… Может, подержим для острастки и отпустим.
— Думаешь, он нас после этого тоже отпустит?! — всплеснул руками Давыд. — Да никто ж не говорит, что убить! Что за убогие дедовские методы! В цивилизованных странах так давно уже никто не поступает. Что в таких случаях делают в Царьграде? Глаза выколоть — это и эффективно, и гуманно.
Святополк с облегчением вздохнул.
— Вот это действительно цивилизация. Нам до них расти и расти. У нас всё постаринке. Византийцы знают толк в политике. Мне нельзя быть добреньким — на мне судьба всей страны.
В ту же ночь Василька в оковах отправили в Белгород — небольшой город около Киева, верстах в десяти. Слугам было приказано там выколоть Васильку глаза и отправить его к Давыду во Владимир Волынский.
Святополк нервно переминался с ноги на ногу и теребил на себе одежду.
— Ты только там с ним на глаза никому не попадайся, — хныкал он, обращаясь к Давыду. — Только бы Владимир не узнал! Он ведь нам… Скажи, ведь это не больно?
— Заткнись! — неожиданно резко прикрикнул на него Давыд. — Распустил тут сопли, чистоплюй хренов! Пойди, высморкайся! И если кто спросит — мы друг друга не видели. И не вздумай проболтаться Мономаху — убью!
— Как ты разговариваешь с великим князем, невежа! — разревелся Святополк и побежал к себе в терем.
Ему предстояла бессонная ночь.
XI
А Святослав мутен сон виде в Киеве на горах.
Святополк мутный сон видел. В Киеве, на горах.
Снилось великому князю, что Владимир Мономах оторвал ему яйца.
Проснувшись, он хотел было позвать придворную гадалку, чтоб она объяснила смысл этого сновидения, но, выглянув в окно, сам понял, что сон в руку.
К Киеву подходили войска.
Вскоре Святополку доложили, что с ним хочет говорить Владимир Мономах.
Они встретились у ворот города.
— Что это ты в такую рань встал, Владимир? — тревожно спросил Святополк. — Не спится? Я, вот, в последнее время тоже совсем плохо спать стал. Нервничаю много. Не берегу себя совсем. А ты в связи с чем приехал? Надеюсь, ничего не случилось?
— Случилось, — отрезал Мономах.
Святополк отвел взгляд и нервно сцепил пальцы.
— Надеюсь, ничего страшного. Все здоровы?
— Не все. Ты когда Василька в последний раз видел?
— Василька? Ростиславича что ли? Э… Не помню. Давно. Хотя, нет! В Любече. На съезде. Мы же все вместе там были. А что? С ним что-то случилось? Надеюсь, он не заболел?
— Заболел. Плохо видеть стал в последнее время.
— Надо же! Жалко. Как же это его угораздило?
— Вот об этом я тебя и собираюсь спросить.
Святополк попытался изобразить удивление, но бегающий взгляд его выдавал.
— Владимир, мне не нравится твой тон. Такое ощущение, что ты меня в чем-то подозреваешь или даже обвиняешь. Мне кажется, что ты превышаешь свои полномочия, — стараясь не терять спокойствие, начал он, но вдруг, не выдержав, взмахнул руками и взвизгнул: Кто здесь в конце концов великий князь — я или ты?!
— Ты действительно хочешь со мной об этом подискутировать? — спокойно спросил Владимир.
— Успокойся, Владимир, не заводись, — неожиданно примирительным тоном заговорил Святополк. — Что ты сразу к словам цепляешься?
— Потому, что не было такого еще на Руси, — ответил Мономах. — Бывало, что князья братьев своих убивали — когда в честном бою, а когда исподтишка, но чтоб так вот: подло заманить и ослепить — так еще у нас никто не поступал.
— О чем ты, Владимир? А! Я понял: меня кто-то оговорил, а ты поверил! Стыд-то какой!
— Стыд — это когда племяннику глаза выкалывают! — закричал Мономах.
— Это общепринятая международная практика, — быстро ответил великий князь. — Так делают в Византии. Очень гуманно и эффективно. Не мог же я его казнить — я братьев не убиваю.
— Василько в чем-то виноват? Так его судить надо было.
— У меня не было на это времени. Срочная информация пришла.
— От кого?
— Великий князь не обязан раскрывать свои источники.
— Мне тут на днях тоже срочная информация поступила, что кое-кто вопреки решениям съезда руку на брата поднял. Я после этого весь вечер проплакал.