От стен великой столицы до великой стены
Шрифт:
В прерывистом звучании птичьих голосов порою чудилось сороки стрекотанье. Оно уверенности придавало тем из маньчжур, что слышали его: видать, дает так знать через сородичей своих та птица вещая потомку своему Нурхаци-государю, что с ним она и не оставит с людьми его в беде.
— Со мной сейчас три старших сына и племянник, который мне как сын родной. Они, сыны мои, давно уже не сосуны. Как не сейчас попробовать им силы и показать, на что они способны! А пестуном, — немного поразмыслив, решил Нурхаци, — Эйду им будет.
Вот завиднелись горы впереди, вернее, пара сопок, слитых в основание Сарху. А уж от них до ставки Нурхаци каких-нибудь ли 60. Они б, конечно, не заняли столь много времени, коль ехать просто в паланкине да по наезженной дороге. А тут — тропа войны. Она извилиста, узка, на ней самой препятствий тоже много. Вот встало на — пути селение Гяйфан. Оно подобно валуну легло в развилке сопок. Часть войска своего Ду Сун оставил осаждать Гяйфан, куда уже приспели на подмогу сыновья Нурхаци, о чем еще не знал Ду Сун. Гяйфан остался осажденным в стороне. Ду Сун пошел в обход. А у подножия Сыарху его уж ждал Нурхаци с войском основным.
Сражение, вспыхнув около полудня, еще и ночью длилось. Ночная темень равно застилала глаза китайцам и маньчжурам, по-разному, однако, видели они, Маньчжурам не чужими были здешние места. Знакомы были каждая низина, возвышение, и знали потому они и ночью, куда ступить, а где залечь. Врага не видя пред собой, китайцы принялись напропалую палить из ружей. Не причиняя зла маньчжурам, пули выказывали лишь расположение стрелков. По вспышкам пороха маньчжуры стали бить из луков. От смертоносных стай маньчжурских стрел китайцам не было спасения. А поутру, чуть небо засветилось, маньчжуры врукопашную со всех сторон пошли, последним в жизни сделав утро то для многих из людей Ду Суна. О том он не успел узнать, упав с пробитым горлом навзничь и пальцами вцепившись в редкую траву.
Пошевелив затекшими перстами опущенной руки, Нурхаци, подняв ее к лицу и повернув ладонью, пальцем большим указательный пригнул: «Уж нету одного», — с удовлетворением деловито произнес. И следом уже, заботы не скрывая, добавил: «Больше осталось».
— Страшнее враг не тот, что впереди, а тот, что за спиной, — внушал Ма Линь помощникам своим, пред тем как выступить в поход. И словно в подтверждение слов своих глазом косил (Ма от рождения был крив на левый глаз), и казалось, что он высматривает кого-то сзади.
И войско так повел свое Ма Линь, с оглядкой, чтобы с тылу не ударили маньчжуры.
Едва лишь от Телина отойдя, Ма войска часть оставил для прикрытия, а с остальным, не торопясь, отправился вперед. Спешить не надо, говорил Ма Линь, поскольку силы надо сохранить для схватки, и потому привалы делал он частенько.
Прикрытие, которое Ма Линь оставил у Телина, Нурхаци снес мгновенно, вроде того как в половодье поток сметает заплот из хвороста и глины, и ринулся на основные силы. От неожиданности оторопев, Ма Линь толком не знал, что предпринять. Распоряжение отдавал одно, а следом говорил другое. Пришло в смятенпе войско, чем только помогло маньчжурам. «Нам не спасти наших людей», — кося сильнее глазом, скороговоркой произнес Ма Линь, слюну сглотнув от напряженья. «Копя подать?» — его спросили. В ответ он только головой кивнул. И поскакал медлительный Ма Линь так быстро, что в ушах свистело. С горсткой помощников своих спешил укрыться он за стенами Кайюани.
Ехеские ополченцы, которым надлежало помогать Ма Линю, услышав о разгроме его войска, в свои пределы вернуться поспешили, чтоб избежать встречи с маньчжурами Нурхаци{3}.
А между тем к ставке Нурхаци Лю Тин уж приближался. Числом китайцам уступая, маньчжуры норовили их сдержать при помощи завалов. Но дерево бессильно пред огнем: люди Лю Тина наловчились завалы поджигать на расстоянии. И оттого духом воспрянули китайцы.
— Хватило б только пороха, чтоб выжечь логово дотла, — прикидывал Лю Тин, лицо кривя от дыма.
— Начальник где? Начальник где? — послышались вдруг где-то голоса.
— Пойди узнай, в чем дело там, — сказал Лю Тин своему порученцу. — А если что серьезное, веди самих тех, кто кричал.
Взглянув на ратников троих, Ду Сун прислал которых (лишь мельком порученец объявил), Лю Тин листок бумаги развернул. И сразу бросилось в глаза, — писал Ду Сун все в спешке. Знаки легли размашисто, неровно. Немудрено: уведомлял Ду Сун, что он теснит Нурхаци и пускай спешит Лю Тин скорее на помощь, чтобы не дать сбежать злодею.
Ничуть не усомнившись в том, что люди присланы Ду Суном (печать его письмо скрепляла), Лю Тин повел людей своих туда, где ждал уж их Нурхаци. Как обмануть Лю Тина, он придумал. Средь взятых в плен китайцев нашел таких, которые за щедрую награду согласие дали отнести письмо Лю Тину. А печать, которою письмо скрепили, нашли на поясе убитого Ду Суна.
Едва войско Лю Тина приблизилось к подошве сопки Абдали, из зарослей послали тучу стрел маньчжуры. Их предводитель — четвертый бэйлэ Хунтайджи — довольно хмыкнул, увидя, как стрелы разят никаней. Предупреждал недаром он своих людей: «Стрелять начнете разом, когда покажутся они у края той ложбины». Исполпили все точно, как наказал он, и потому в какой-то миг телами мертвыми взбугрилось поле.
Лю Тин, однако же, не растерялся. Сам выступил вперед, смятение среди своих людей остановил, и те приняли бой. Упорное сражение разыгралось, и вот в самый разгар его Лю Тину донесли: «Идет подмога к нам!» Потом и сам Лю уже явственно увидел, как войско с запада к нему китайское идет. Сомнений не было: одежда и знамена были китайскими. «Но что это? — Лю Тин вдруг закричал. — О, небо…» Прибывшие на помощь люди рубить, колоть взялись бойцов Лю Тина. То был бэйлэ Дайшань. Людей своих привел на помощь брату. И сообща они покончили с Лю Тином{4}.
* * *
Под грузным телом скрипнуло сидение. Иль это только показалось? Поерзал Кванхэ-гун, хотел проверить, скрипел ли трон иль только померещилось ему. «Почудилось, наверно», — и любовно он подлокотники погладил. Не мешкая он занял это место и делал все, чтобы подольше усидеть, хоть права не имел на то. Как в детстве говорила мать, сладкий кусок охота слопать всем, и потому спеши быть первым. А кто потянет тоже лапы, по ним сильнее бей, а по голове — еще надежней будет.