Отавало идет по экватору
Шрифт:
Из дальнейшей беседы выяснилось, что борьбу за эту землю ведут уже два поколения крестьян Гальте. Началась она еще в 1928 году, когда труженики земли восстали против произвола латифундиста Рамона Борхи Монкайо, наймиты которого избивали крестьян, насиловали их жен, отнимали домашний скарб, одежду, даже кур. Крестьянское восстание было подавлено, многие его участники арестованы и посажены в помещичью каталажку. Но борьба не прекратилась. В 1937- 1938 годах после очередного выступления крестьян "крестьянский полковник" Амбросио Ласо был даже сослан на Галапагосы. На какое-то время борьба опять стихла. И опять ненадолго...
Ходоки возвратились в Федерацию эквадорских индейцев, где их ожидал ее генеральный секретарь Эстуардо Гуайлье. Он сообщил, что руководители Института аграрной
– Что, по-вашему, может дать завтрашняя аудиенция?
– спросил я у Дамасио Маньи Куэласа.
– Через месяц мне исполнится шестьдесят пять лет, - ответил он, - пятьдесят из них я борюсь за то, чтобы земля, на которой работаю, стала моей. Пятьдесят лет! И никакого результата. Не верится, чтобы вот так вдруг, в один день, можно было все решить в нашу пользу...
– И он грустно покачал головой.
Ходоки ушли. А мы с Эстуардо Гуайлье еще долго вели разговор об индейских общинах и крестьянских кооперативах, "уасипунгеро" и латифундистах, о реальном положении эквадорских тружеников земли, их проблемах и чаяниях. А потом генеральный секретарь Федерации предложил съездить в "настоящую деревню".
...Через несколько дней Панамериканское шоссе уносило нас на север, в сторону границы с Колумбией.
По дороге, что ведет в Ольмедо, узкой и кривой, как все дороги в Андах, можно проехать только на "джипе" или на худой конец на лошади. Местные жители называют ее "дорогой домовых" - так часто пугает она путника неожиданно открывающимися чуть ли не за каждым поворотом крутыми откосами и вертикальными скалами с прилепившимися к ним папоротниками. Минуем Ольмедо - крестьянское село, где, по какой улице ни поедешь, окажешься в поле. Отсюда рукой подать до озера Сан-Маркос. В прошлом, когда эти земли принадлежали государству, по берегам озера водились олени, тапиры, медведи. Бесконтрольная охота привела к почти полному их истреблению, а земли после создания на них крестьянских кооперативов были сплошь распаханы под поля пшеницы, ячменя, картофеля. Нетронутыми остались лишь редкие эвкалиптовые рощи.
– Зона Ольмедо всегда была зоной активной борьбы крестьян за землю, и потому аграрная реформа пришла сюда раньше, чем во многие другие районы, - рассказывает Эстуардо Гуайлье.
– Кооперативы были созданы в основном на землях государственных латифундий, но были затронуты и частные асьенды, такие, как "Магдалена", "Сулета" и другие. В "Сулете", например, некоторые семьи безземельных крестьян поселились на центральной усадьбе, в бывшем помещичьем доме. В свободных помещениях организовали мастерские для кустарей - они поставляют на местный рынок красивые пончо, вышитые блузы, другие изделия. Так крестьяне сочетают работу в поле и на фермах с кустарными промыслами, дающими дополнительный заработок.
– Должен сказать, - продолжает он, - что зона Ольмедо - остров в море сохраняющихся латифундий. Например, зеленые поля вокруг Кито чрезвычайно обманчивы. На первый взгляд частые изгороди из зелени или колючей проволоки должны разделять мелкие и средние хозяйства. Но там, под боком у Института аграрной реформы, куда больше крупных латифундий: есть имения по шесть - восемь тысяч гектаров, есть хозяйства, в которых по нескольку тысяч голов крупного рогатого скота. На землях, окружающих столицу, господствуют такие олигархические семейства, как Чирибога, Кордобес, Барба Альварес, Перес Серрано и им подобные. Тут можно столкнуться с самым что ни на есть средневековым анахронизмом. Так, у подножия вулкана Антисана есть озеро Мика. Озеро государственное, но находится на территории частного поместья "Пинантура" площадью семнадцать тысяч га, владелец которого, некий Леонардо Дельгадо, порой просто запрещает "посторонним" подъезжать к озеру: "Моя земля - и все тут!"
Сеятель
Вплоть до провозглашения Эквадора в 1830 году независимой республикой эквадорские индейцы, составлявшие основную массу сельского населения, находились фактически на положении рабов в рамках системы "энкомьенды", установленной Мадридом для своих заморских владений. В условиях республики индейцы стали формально свободными, но жесточайшая эксплуатация их сохранялась, хотя и несколько видоизменилась по форме. "Энкомьенду" сменила система "уасипунго" - этакая разновидность аренды, когда за предоставленный помещиком участок земли (обычно не больше трех гектаров) крестьянин должен был бесплатно обрабатывать земли "патрона". Сохранялась и издольщина, при которой крестьянин в качестве арендной платы отдавал латифундисту часть выращенного урожая. Поскольку же надел едва позволял крестьянину и его семье жить впроголодь, он сам, "добровольно", залезал в беспросветную долговую кабалу к помещику. Такая система экономического принуждения получила название "консертахе" - "по договоренности". Действовала она безотказно, ибо в руках "патрона" был такой сильный инструмент воздействия на "договаривающуюся сторону", как долговая тюрьма. Когда в начале 70-х годов я впервые попал в Эквадор, в газетах, правда, не часто, но еще можно было встретить объявление: "Продается индеец..." Две ненавистные системы угнетения - "уасипунго" и "консертахе" ?
– все еще продолжали существовать.
Под стать структуре землевладения была и система землепользования. Обработку земли крестьянин, как и его далекие предки, вел допотопными методами - землю пахал сохой, сеял из лукошка, многим орудиям его труда место было не в поле, а в музее эпохи средневековья. Естественно, что арендатор-испольщик (уасипунгеро) не был заинтересован в том, чтобы хорошо обрабатывать землю латифундиста, и поэтому, с одной стороны, урожаи сельскохозяйственных культур в эквадорской Сьерре были и остаются очень низкими, а с другой, - несмотря на нехватку продовольствия и необходимость ввозить многие продукты из-за границы, посевные площади в стране увеличиваются крайне медленно (в 1981 году при общей площади страны 27,5 миллиона гектаров пригодные к обработке земли составляли 4,32 миллиона, а пастбища - 2,2 миллиона гектаров, тогда как в 1954 году общая площадь сельскохозяйственных угодий едва достигала 6 миллионов гектаров).
В середине 50-х годов сельское хозяйство Эквадора являло собой - в плане землевладения - такую картину: 241 крупнейшему латифундисту, каждый из которых имел более 2500 гектаров, принадлежало свыше полутора миллионов гектаров, такое же количество земли приходилось на долю 328 тысяч мелких землевладельцев. 252 тысячи хозяйств имели каждое меньше пяти гектаров, 92 тысячи - меньше одного гектара. Хозяйства последних двух категорий составляли 73% всех хозяйств, существовавших в стране. Авторитетные источники свидетельствовали: больше средств вкладывалось в сооружение изгородей, разделявших земельные участки, нежели в приобретение сельскохозяйственной техники.
В 1963 году в результате военного переворота власть в стране захватила военная хунта во главе с Р. Кастро Хихоном. Таким путем олигархия стремилась предотвратить назревавший социальный взрыв и, в частности, нейтрализовать возникшие очаги партизанского движения, лишив их поддержки крестьян. По всей стране была развязана кампания жестоких репрессий против левых политических партий и демократических организаций. Одновременно хунта применила в отношении крестьян "метод пряника": в 1964 году был издан закон об аграрной реформе. Главной ее целью провозглашалось "исправление аграрной структуры путем перераспределения и лучшего использования земли с тем, чтобы повысить ее производительность и поднять уровень жизни эквадорского крестьянства". Для проведения закона в жизнь военная хунта создала Эквадорский институт аграрной реформы и колонизации земель.