Отбор для Тёмных Князей
Шрифт:
— Тебе надо отдохнуть — Антон Сергеевич в последний раз сжал мою руку и отстранился. — Ты всё ещё слишком слаба. Мы зайдём к тебе чуть позже, а пока обрадуем твоих родственников.
Наблюдая за тем, как лже-Аарон выталкивает брата за дверь, я думала о том, какие они в действительности красавчики. Высокие, широкоплечие, не хуже, чем в моём сне. А ещё о том, что по-прежнему хочу их обоих в свою постель. И замуж. Замуж тоже хочу.
Вот только мы больше не внутри моего сознания и я не могу указывать братьям, что делать.
Глава 21
В тот день родных ко мне не пустили: я была слишком слаба и много спала. Порой сквозь сон слышала голоса.
— Это удивительно. Настоящее чудо. Антон Сергеевич — волшебник, не иначе. После такой глубокой комы пациенты не то, что не могут самостоятельно двигаться — даже кушать. Да они овощами становятся в большинстве случаев. А если нет — реабилитация занимает долгие недели и даже месяцы. А эта девочка… Координация движений не нарушена, речь, слух, зрение в порядке, амнезии нет. Её хоть сейчас переводи в обычную палату.
— Это всё Господь Бог. Антон Сергеевич с братом столько за неё молились. Как ни зайду, они всё у её кровати в каком-то трансе. Окликну — не слышат, так глубоко в своих мыслях: у бога чуда просят. Вот оно, чудо, и случилось.
— Мне кажется, Антон Сергеевич так проникся её судьбой, потому что собственную личную драму вспомнил. Жена ведь его на машине разбилась. Он так выл тогда, всё повторял: «Был бы хоть один шанс, хоть один шанс». Какая злая насмешка судьбы: стольких людей с того света вытащил, а супруга его погибла на месте.
— Я почти уверена, что он влюбился.
— А как тут не влюбиться, когда собственный сын вокруг скачет и твердит: «Это моя новая мама, верни нам её».
Голоса начали удаляться, сознание снова купалось в тишине и мраке, а потом меня разбудило прикосновение к руке. Первое, что я увидела, — детские глаза, смотрящие на меня с восторгом. На коленях у кровати стоял Никита и маленькими пальчиками гладил мою ладонь, освобождённую от катетера.
— Ты ведь останешься с нами? — прошептал малыш. — Не уйдёшь? Папа сказал, что ты можешь уйти. Но ты ведь не уйдешь? Не бросишь меня?
Столько мольбы было в тонком детском голосе, столько обожания в направленном на меня взгляде, что в груди защемило от нежности и умиления. Бедняжка. Как он мечтал о маме, если тянулся к незнакомой женщине!
Подняв руку — какой же она показалась мне тяжёлой, просто неподъёмной — я потрепала малыша по волосам, и он потянулся за лаской, как бездомный котёнок.
— Можно я посижу с тобой? Тётя Ира скоро придёт и прогонит меня. Но можно я сейчас посижу с тобой? Я ведь не мешаю. Она говорит, что я мешаю. Но это ведь неправда?
— Конечно, посиди.
Глаза Никиты радостно сверкнули, а по губам растеклась улыбка. Не помню, чтобы кто-нибудь так радовался моему вниманию.
— Ложись рядом, не стой на коленях на грязном полу.
Малыш счастливо взобрался на кровать и свернулся калачиком у меня под боком. Моя рука оказалась в плену детских пальчиков.
— Ты будешь моей мамой? — после долгого молчания нерешительно спросил Никита.
И что мне ответить? Я бы с удовольствием, да только не помешало бы поинтересоваться планами твоего отца. Вдруг он против? Всё-таки то, что произошло между мной и Антоном Сергеевичем, пока моё сознание было угнетено, не вполне реально и добровольно лишь отчасти. Я до сих пор не знала, хотели братья этой групповой близости или моё сознание загнало их в ловушку, поставило в неудобное положение без права выбора. Вспомнилась красная спальня без дверей и окон, куда отправил нас камень эротических грёз, а на самом деле — моё голодное либидо. Что если и правда единственным способом выйти из этой комнаты был секс? Тогда, получается, я заставила братьев переспать со мной? Как там говорил Антон? «Иногда мы были полноценными участниками событий, иногда делали то, что диктовало твоё подсознание». А в тот раз? Как было в тот раз? Они были безвольными марионетками или искренне наслаждались происходящим? А согласились бы повторить?
Мне надо знать! Чёрт побери, мне надо знать! Но как завести об этом речь? Тема-то щекотливая.
Я вздохнула. Дверь в палату открылась, и на пороге возник виновник моих переживаний. При виде сына, спящего у меня под боком, Антон удивлённо застыл. На губах задрожала улыбка, которую он попытался скрыть за приступом кашля.
— Никита тебе не мешает? Сейчас перенесу его на диван в ординаторской.
— Не надо. Не тревожь. Я люблю детей.
Что-то особенное мелькнуло в глазах Антона — эмоция, которой я не смогла дать определения.
— Спасибо, — шепнул он на грани слышимости. — Спасибо тебе, прекрасная Марго. За всё.
* * *
Антон всё же перенёс сына на диван в ординаторской, а вернувшись, устроился на стуле рядом с моей постелью. Нам многое надо было обсудить. И, похоже, так считала не одна я. В таком случае почему бы не предоставить мужчине возможность первому начать разговор?
Пока Антон собирался с мыслями, я разглядывала его из-под опущенных ресниц. В расстёгнутом врачебном халате поверх тёмной рубашки, с длинными волосами, собранными на затылке в хвост, он выглядел не менее эффектно, чем с крыльями и в чёрном демоническом камзоле. Этакий улыбчивый доктор из заграничных сериалов, слишком красивый, чтобы действительно иметь отношение к медицине. На широких плечах Антона белый халат смотрелся настолько эротично, что легко мог превратиться для меня в фетиш. Так и хотелось поиграть с Антоном Сергеевичем в больничку. И это после комы! Марго, Марго, ты не исправима.
— Как ты себя чувствуешь? — наконец заговорил этот лечащий Аполлон. — Головные боли? Сумбурность в мыслях? Я следил за тем, чтобы в организме не произошло необратимых изменений, но временные последствия, доставляющие дискомфорт, могут наблюдаться.
— Всё в порядке.
Более чем, раз спустя всего пару минут разговора я уже в деталях представляю, как заваливаю привлекательного доктора на соседнюю койку.
— Что ж, значит, уже завтра сможем перевести тебя в обычную палату. Сегодня немного понаблюдаемся, покажем тебя некоторым специалистам, возьмём анализы…
Антон — мне всё ещё приходилось напоминать себе, что его зовут Антон, не Аарон — пригладил джинсы на бёдрах, и я уставилась на его руки: изящные ладони с длинными пальцами и ярко выраженными костяшками.
Голову тут же наводнили воспоминания: эти руки скользят по моим ногам, затянутым в белые чулки, ласкают границу кружевной резинки и голой кожи, отодвигают трусики.
Аарон под моей юбкой.
Аарон, берущий меня сзади.
Аарон, шарящий в моём декольте. Делающий мне предложение между попытками развязать шнуровку корсета.