Отдаленные последствия. Иракская сага
Шрифт:
Он ударил по тормозам, едва не врезавшись танку в зад.
Дети лежали между гусеницами танка, едва не касаясь головами брюха машины — такие крошечные, хрупкие, что казалось, должны умереть от одного дыхания стальной громадины. Но они были живы и не переставая вопили во все горло. Барт, механик-водитель, чьи передние камеры почти упирались им в лица, тихо сказал Палману:
— Матерь Божья, вы только взгляните на это, сэр… Какой же наркотой их накачали?..
Лучи прожекторов и оружейные стволы обшаривали обочины,
Он осторожно взялся за одну из лодыжек и потянул на себя. Это оказался мальчишка. Какое-то время он сопротивлялся, вжимаясь в утоптанную глину, потом резко перевернулся, вырвался, вскочил, явив на мгновение капитану зареванное лицо с выехавшими из орбит глазами, и дал бодрого стрекача. Однако не успел капитан повернуть голову, чтобы обменяться взглядами с Андерсом, как мальчишка уже вернулся и рухнул перед капитаном на колени, вопя и стеная пуще прежнего.
— Пусть придет Ахмед, — сказал Маккойн.
Андерс побежал за переводчиком. Девчонка тем временем привстала на корточки, потом на колени и, выставив перед собой руки, подползла к капитану. Она уже не кричала, только шевелила губами. Глаза ее были закрыты. Мако невольно содрогнулся, увидев, как чудовищно, просто неправдоподобно она худа.
Появились Вик с Ахмедом. Ахмед встал над детьми, уперев руки в широко расставленные колени. В Ираке сельские учителя, видно, не привыкли сюсюкать с подрастающим поколением, и он что-то выкрикнул на своем языке. Повторил еще несколько раз, повысив голос. Мальчишка вдруг закрыл рот, замолчал. Было слышно, как стучат его зубы.
— Они сейчас в обморок грохнутся, — сказал Андерс.
Мальчишка заговорил, точнее, залаял, с трудом выталкивая звуки из сжатой спазмом гортани. Маккойну казалось, что его глаза тоже закрыты, но сейчас разглядел закатившиеся под самый лоб черные зрачки.
— Ничего не понимаю, — сказал Ахмед по-английски. — Говорит: съешь меня и улетай. Съешь и улетай.
— Больше ничего? — бросил Маккойн, не отрывая взгляда от мальчишки.
— Повторять только этот, — запнувшись, сказал Ахмед, у которого от волнения, похоже, тоже немного перепуталось в голове.
Зрелище было жутковатое. К тому же девчонка, как и предсказывал Андерс, вдруг молча завалилась на бок, ткнувшись лицом ему в сапог, да так и осталась лежать без движения. Андерс осторожно высвободил сапог и отступил в сторону.
— Спроси, откуда они взялись, — обратился Маккойн к Ахмеду. — Где их дом.
Ахмед
— Хватит, — сказал Мако. Он повернулся к Андерсу: — Надо взять их с собой. Наверняка из того селения пришли. — Мако кивнул в сторону огней. — Позови своих ребят, пусть погрузят их в штабную машину, там теплее. Руни предупреди, пусть осмотрит девчонку… И заверните их в какие-нибудь одеяла, что ли.
Мальчишка не хотел садиться в машину, сопротивлялся, как бешеный, и орал с пеной у рта. Когда Фолз и Шарки, все перемазанные его «боевой окраской», хотели было дать ему хорошего пинка, он неожиданно скорчился, прикрыв руками голову, и затих, словно собрался умирать. В таком положении его и погрузили в салон. Девчонку устроили на разложенном сиденье в третьем ряду, подстелив кусок брезента. Руни колдовал над ней с неизменной своей нашатырной ваткой.
— Такое впечатление, будто их не кормили с самого рождения. И не мыли… — Руни вдруг увидел что-то и запнулся. Оторопело взглянул на Шарки: — У нее полная голова вшей. Просто кишат… Ты когда-нибудь уже дезинфицировал свой «Хаммер»?
— Да ничего удивительного. В этой стране все возможно. Долбаные айраки! Еще с деревьев не слезли, а уже понтуются вовсю, дяде Сэму угрожают!.. — Санчес привычно поискал глазами в темноте Прикквистера, но наткнулся на силуэт профессора Макфлая, напоминающий раскинувшийся вширь горный массив. — А вот у нас теперь есть профессор! Пусть он прочитает нам лекцию, как первобытные народы воспитывали своих детенышей!
Макфлай, которому недавно пришлось освободить свое место в штабной машине для детей, а затем под сдержанное хихиканье морпехов забираться в кузов грузовика, что удалось лишь с третьей попытки, сидел сейчас, облокотившись рукой о борт, и ожесточенно мусолил потухшую сигару.
— Дети — суть источник грязи и зловония, — проговорил он.
— Суть чего? — нахмурился Санчес.
— Эту фразу произнес на одной пятничной проповеди мулла Муссияр в 932 году. Она означает, что даже в просвещенной Кордове, и не в первобытные времена, а в период расцвета арабской культуры воспитанию детей уделяли не слишком много внимания, — любезно пояснил Макфлай.
— О! В самую точку! — одобрил Санчес.
— Пожалуйста, поподробнее, профессор, — прогундосил из своего угла Джелли.
Солдаты рассмеялись.
— Извольте. Недоношенных детей умертвляли, — продолжал Макфлай. — Доношенных тоже, если год выдался неурожайный. Или если у папочки просто не сложился день. Папочка также мог проиграть своего ребенка в нарды или отдать в рабство в счет уплаты долга… Ну и… В общем, никаких тебе «Макдоналдсов», никаких детских каналов по ТВ, никаких розовых обоев с Микки-Маусами. Хорошим родителем считался тот, кто хорошо сечет свое чадо розгами. Другого воспитания не требовалось.